© Д. Офицерова, 2017
ISBN 978-5-4485-7586-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Осень пришла. На работу на велосипеде теперь редко – холодно. Летние платья торжественно убрала на дальнюю полку, достала пальто, сапоги.
Есть у меня сапоги. Красивые, высокие. Нравятся очень. Но каблуки. В таких не побегаешь – надо гордо нести себя, шикарную женщину. Каждый раз надеваю их утром с надеждой. И каждый раз вечером мучаюсь. В метро делаю ставки: вот эта женщина собирает пакеты – наверное, выходит на следующей, хоть бы она!
На прошлой неделе решила эти сапоги надеть. Надела, подхожу к метро, скользь рукой в сумку, а там только компьютер и туфли, карты на метро нет. И никаких карт нет. И конечно же, нет наличных. Что делать? Возвращаться? На каблуках минут 15 идти. Потом ещё 15 обратно, потом на метро ехать – я так до работы вечером доберусь.
Подумала – шикану. Телефон-то с собой. Можно поехать на такси. Отлично добралась тогда: меня везут, а я в пальто и на каблуках, сижу, смотрю в окошко, с водителем про матч Спартак-Анжи разговариваю.
Сегодня снова захотелось нарядится: платье, пальто, сапоги, каблуки. В сумке компьютер и баночка мёда – коллегу лечить. Правильно, ещё бы томик «Войны и мира» и кирпич положила, чтобы потяжелее. Главное, карту на метро не брать. И вообще никакие карты. И, конечно, не брать наличные.
Стою около метро, ругаю себя за глупость. Думаю, надо возвращаться. Взять всё забытое, голову взять и снова идти. Но я же на каблуках! Шикарная медленная черепаха.
Иду по проспекту Мира: снаружи красивая, а внутри сапожник – ругаю обувь. Выходила холодно – сейчас жарко (чертовы каблуки!), а ещё сумка тяжелая – компьютер и мёд.
Поругалась, успокоилась, вернулась и заказала такси. Я же по-прежнему шикарная женщина. Еду, смотрю в окошко.
Все дни делятся на три:
1.Дни обычные – утром знаешь, что будет днём, днём понятно, чем всё закончится вечером.
2.Дни интересные – с утра ждёшь чего-то, живёшь в предвкушении и всё происходит так или даже немного лучше.
3.И бывают дни удивительные – утром ничего не ждёшь, но происходит что-то, и вечером вспоминая утро, поражаешься наивности думать, что жизнь течет по твоему плану.
Дни удивительные – лучшие, но их мало. А теперь как будто совсем нет – то ли лето закончилось, время непредсказуемого, то ли меньше нового – день за днём по одним рельсам.
Удивительного меньше, но меньше трагедии, меньше драмы. Гармония, середина чувств. И тогда начинаешь удивительное искать в привычном: вот свет по утрам на кухне – признак осени, вот девушка красится в метро, вот станция киевская – китайцы фотографируют.
Видеть удивительное – только открыть глаза.
Цвета овсяной каши без соли и сахара.
Что даёт ей цвет?
Музыка, слова и мысли.
Едешь в метро, вокруг проплывают толпы, угрюмые косяки человеческих тел. А у тебя в ушах Шопен, и ты паришь над этим толпами, не задевая чужих плеч. Вокруг – защитный ореол нот, вокруг тебя – музыка.
Как ягоды черники меняют бесцветье на фиолетовость ночи, так слова меняют мысли. Одно неслучайное слово, и внутренний поток – в другое русло. Обратным течением, фонтаном вверх, кипятком гейзера.
В правильном время правильные слова – и мир другого цвета, другие мысли, а мысли – самое сильное. Идея – начало. Только бы до идеи дойти, ухватить её, зацепиться, дальше она сама поведёт.
Все это: мысли, слова, музыка, все это – люди. Люди – главное. Люди меняют цвет.
В конце каждого месяца проваливаешься в безвременье. Где-то после 25-ого кажется, что 1-ое уже вот-вот, но до нового месяца, оказывается, ещё неделя.
Как человек, у которого день рождения аккуратного 09/09, я плохо запоминаю даты тех, кто родился какого-нибудь 27-ого. Делаю усилие над собой, чтобы держать 27 в голове и не поздравить фальстартом 26-ого, не опоздать с пожеланиями 28-ого. Или всё-таки 28-ого? Надо в соцсетях посмотреть.
Чем больше цифра, тем меньше значит каждая. После 20-ого месяц начинает заканчиваться, после 25-ого уже как будто закончился – остановись и жди нового первого, следующего отсчета. Эффект понедельника: когда в воскресенье вечером имеешь право не делать ничего, потому что завтра будешь делать много.
Это безвременье конца в ожидании начала часто тяготит. Но сейчас скорее умиротворяет. Ясный свежий сентябрь: холодно по вечерам, но днём, оказывается, припекает и ещё можно мороженое на улице.
Дни идут куда-то к зиме – этого не изменить, только смириться, успокоиться после лета и наслаждаться. Гармония. Как утром, когда ещё не посмотришь на часы, но знаешь, что рано и не надо спешить.
Когда времени нет, его как будто много – оно всё твоё. Всегда бы так: не терять это спокойствие, ощущать прикосновение чистого осеннего утра, когда бодро холодно, но солнце греет и от этого тепло внутри.
Такого дома, чтобы в полусвете утра на кухне запотевшие осенью окна – снаружи холодно, внутри тепло, а на плите каша. Можно чай пить, об обыденном разговаривать, никуда не спешить и ни о чем не думать.
Если музыка, то радио, а не в наушниках техно. Если текст, то в бумаге классика, не обрывки статьи про криптовалюту. Если дорога, то пешком, а не поезда метро. Что-то теплее, роднее, ближе, понятнее и сердце щемяще.
Потому что сейчас дом – телемост Тамбов-Санкт-Петербург-Москва. Мама в левом окошке, убегает готовить индейку, читает о моей жизни блог. Сестра – в правом, не приедет домой в ноябре, потому что пары по анатомии.
Наша детская – теперь кабинет. Но в зале по-прежнему греет камин, а на кухне запотевшие осенью окна. Если щемит, всегда есть, куда вернуться.
Шла, думала что-то свое печально-осеннее: что холодно теперь, что темнеет рано, не кататься на велосипеде, не гулять до утра. Только чай по домам пить, согреваться, вспоминать лето и какая я была глупая. Не то, что сейчас. Ха.
Тут вижу по парку бегуны. Мужчина в шортах, девушка в хиджабе. Нечего себе! Чего только не увидишь на ВДНХ. Очередь китайцев в ближайшей Магнолии – они косяками протискиваются между полок, шумят, а потом стоят в ряд, держат шоколадки Алёнка и водку, по русски не понимают и дают сто рублей вместо тысячи.
Видела однажды двух дам в паранджах. Они фотографировались на фоне булочной. Там на витрине рогалики-баранки. Обычный хлеб, а фотографируются. Я обхожу, чтобы не попасть в кадр, они мне улыбаются.
Я, конечно, после санкционного поста тоже скупала килограммами горгонзолу и пармезан, засматривалась на обычные, но иностранные витрины, но не фотографироваться же. Странные.
Сегодня – бегуны. Обгоняют меня, я вслед поглядываю. Думаю: «Наверное, ей в хиджабе жарковато бежать». Тут бегун возвращается, дает мне телефон в руки и говорит: «Please». Стою как дурочка ловлю в кадре хиджаб, а он черный, в темноте ничего не видно. Пришлось им два раза мимо меня пробежать, чтобы получилось.
