Марина Тмин - Мы могли бы стать вишнями

как они сидели на крыше,

мнили себя голубями,

мы могли бы стать вишнями,

они могли бы быть нами.

мы бы пахли анисом,

отцветали бы в начале мая.

если бы нас кто-нибудь выследил,

с веток слетели бы, головой качая.

так не делается, кукует кукушка,

вы другими не сделаетесь, вторит дрозд.

между теменем и макушкой —

пропасть, а над пропастью – шаткий мост.

видишь, они сидят беззаботные и дурачатся,

а мы, кажется, своё оттанцевали, отпели.

сделаться бы птицей или деревом на полчаса!

снегом стаять, замелодиться капелью.

они сидят там, влюблённые, не торопятся,

вслух читают друг другу запавшие в душу строки.

над нами разливается то же солнце,

тёплое, красивое, одинокое.

как они никогда не обернутся нами,

так и мы уже не обернёмся, когда позовут.

нас даже могут наречь одинаковыми именами,

но нас не будет, а вишни останутся тут

день очередной, получившийся – как яйца – всмятку,

все, что хотелось знать, я в книгах вычитала.

я научилась делить, умножать и прятать

нас в обезличенное или неопределённо-личностное

предложение, гремящее, как кольца на пальцах,

как серёжки, в ряд выстроившиеся в ушах,

я видела своими глазами, страшно признаться!

как карлицы ночь напролёт катались на мышах.

я за ними гонялась, думая, впрочем – мне это не под стать,

мне бы реять над толпой транспарантом,

пока отбивают оставшиеся, вечно отстающие, пять

на главной площади, там (ну вы поняли, где), куранты.

мне бы салютом ворваться в ночное небо,

разлететься и рассыпаться на сотню брызг.

вечное неугомонное мне бы, мне бы, мне бы…

растоптать бы все, разорвать и разрушить вдрызг.

напиши, говорят, какой-нибудь стих о равенстве,

слышу это и чувствую – внутренний голос стих.

мы не верим в идеи схожести, баранами упираемся,

упорно и педантично предпочитаем не видеть их.

ну, родился ты в прошлом столетии, ты от этого лучше?

выше, сильнее, быстрее тех, кто из нулевых?

исключительность и гениальность – это особый случай,

это не про женщин или мужчин, не про старых и молодых.

это про смелость вместо вопросов о цвете кожи,

это умение не заглядывать в спальню и не учить.

мы в двадцать первом веке все ещё глупость множим,

если тебе не нравится, посмотри, пожалуйста, и смолчи.

да не делай ты выводов преждевременно,

если это тебя не касается, палкой не шевели.

нетронутое говно не воняет, в отличие от мнения

‘самого умного’ жителя Земли.

что-то было вчера, я вчера что-то помнила,

что-то очень важное и глобальное,

или проще, отвечающее на вопрос ‘как дела?’ —

‘нормально’.

что-то происходило – точно! изобрели телепорт?

заставили рассмеяться печального гражданина?

было нечто утомительное, как спорт.

памяти капканы и мины.

что-то я должна была рассказать, не должна – обязана.

какую-то важность, задевающую все струны.

каждый день наваливается столько разного…

забыть – раз плюнуть.

а вспомнить потом, варианты перебирая —

нечего и надеяться, пиши пропало.

нет, подождите! я…несмотря ни на что…живая.

вот. донесла! сказала.

легче не стало.

на пробежке утренней, огибая сквер,

о себе усвоила пару истин —

я писатель, меланхолик и легковер,

немного фаталист, немного мистик.

кручу колесо фортуны как барабан

в ‘поле чудес’, отчаянно лезу вверх,

лезу за словом в дырявый карман,

чем вызываю смех.

жизнь уплетаю столовой ложкой —

за обе щеки, в обе стороны,

путаю, когда нельзя, а когда – можно,

в основном у меня все здорово.

я ведь могу выйти, ноги переставляя,

бежать и стремиться к цели,

жаль, я так часто верила – я никакая.

далеко ли, долго ли мечты летели,

долго ли, коротко ли, в темноте шла,

гадая – плохая я, странная, смешная?

солнце вышло, рассеялась мгла,

выяснилось, что я ничего о себе не знаю.

это просто день такой, это такой период.