Прекрасное кубанское летнее утро. Кот, конечно, разбудил рано, но лишь для того, чтоб я сходил пописать на улицу, насыпать в опустевшее за ночь блюдце микс вискаса и еще чего-то там подороже для запаху, и снова завернуться в одеяло теперь уже часов до шести. Эти утренние прогулки, да и ночные тоже, наверняка вызваны усталой простатой, но вопрос этот я не изучал, потому буду продолжать писать в сладком неведении проблемы, так мне лентяю и надо. А теперь ложка хорошего, сладкий прохладный воздух, от которого просто не может быть головной боли. Воздушный океан в этих широтах совсем другой нежели там, откуда я родом. И тут бы неплохо по-гоголевски углубиться в эту тему, но и Гоголь из меня так себе. Триста ясных дней в году, это еще и триста ярких звездных ночей. А когда луна, стоишь голый с открытым ртом, задранным в небо и одни только матерные слова в голову приходит, вот какая красота.
Домик маленький, от койки до крыльца, с которого происходят излияния каких-то десять шагов, даже тапки можно не одевать. Ремонт занял один месяц, но это еще с учетом работ по расчистке участка. С учетом жары и моей расцветающей дряхлости вполне приемлемо, в пределах допуска, который я установил. В доме сразу можно было жить, ну а после ремонта стало еще и удобно. Участок небольшой, почти восемь молодых деревьев и место под грядки. Купил я его именно из-за деревьев, уж теперь то многолетний гештальт закрыт. Это две вишни, два абрикоса, две черешни, и (как в иване-василиче) икра заморская баклажанная – персиковое дерево. Да уж, конечно, я мечтал иметь свое персиковое дерево, но чтоб прямо вот так, во дворе.
Дак кто же ты, Джо Блэк? Так как я и не Достоевский тоже, мне не удастся деталью одежды или выразительными манерами метко высветить свой образ, как прожектор отпечатывает на кирпичной стене тень прохожего, но вопросы созрели и отвечать на них придется. Что ж, давайте знакомиться.
Мне сорок восемь лет. Я наверняка чем-то болен, оба моих родителя имели раковые опухоли, папа в легких, мама по-женски. Лишний вес и гипертония практически не оставляют мне никакого шанса. Когда мне исполнится шестьдесят, если будет еще что-то – можно считать это бонусом. А раз так, осталось совсем немного чтобы попытаться исполнить свои заветные мечты. Двенадцать лет, вот все что у меня есть, и будет отлично если хотя бы половиной из них я смогу распорядиться по собственному усмотрению.
С самых ранних лет, практически с того момента как я себя осознал, я планировал. У меня были планы на все, что может произойти, как мне на это реагировать, как избежать сложных ситуаций, как действовать если все же в них попал, что скажет мой собеседник, как я должен ответить … все. Складывалось впечатление, что я одновременно проживаю сразу несколько жизней как в том фильме с николосом-кейджем, где он на минуту мог заглядывать в будущее. Когда я пошел в школу и научился читать, эти упражнения становились все сложнее и интереснее. Совершенно не обладая никакими талантами, я был хорош буквально во всем, где цель была достаточно четко сформулирована. Так и получилось, что к тридцати с хвостиком годам, у меня были двое детей, развод, любимые хобби и средства, чтобы увлекаться ими до шестидесяти лет.
Итак, лето 2024 года. Каждый раз, когда упоминается год, сразу всплывает луи-си-кей со своими – «христианство победило, почему? Тогда ответьте мне, какой сейчас год?» И еще одно прекрасное утро. Я запросто забыл даже не какое сейчас число, а даже день недели.
Пью большую чашку растворимого нескафе с какими-то печеньками и горстью фиников, завариваю овсянку. С утра пока нет жары аппетит есть, и его надо чем-то усмирить, к обеду этой проблемы уже не будет. Открываю телегу, новых сообщений нет, ну кроме, что голый землекоп едет в Ригу, и у Армена с Федором новый видосик. Не интересно, выхожу в сад.
Я всегда хожу голым, там, где меня никто не видит, это наша общая с Черчиллем черта, как я люблю шутить. С апреля по октябрь одежду одеваю только для выхода в город, ну как одежду, шорты и майку. Кот всегда доволен, когда я выхожу, и первые минуты как экскурсовод ходит рядом, рассказывает, что у него тут да как. С котом мы вместе уже двенадцать лет, с самого моего развода. У нас с ним настоящая мужская дружба, не из-за бабок, общих интересов, имиджа, а потому что у меня кроме него никого, и у него кроме меня тоже.
И вот вы спросите меня, а есть ли у кота имя, а то все кот да кот. Ну конечно есть, этаж не какая-то дворовая приблуда. Сейчас вспомню. Благодаря рыжей масти, я назвал его Тигрис, как лодка у тур-хейердала, но после пары месяцев совместной жизни, когда я вволю налюбовался его манерами, я сказал: «Ну какой ты Тигрис? Ты обычный Федя». После кастрации, кот остепенился и стал уже полноценным Федор-Михалычем, ну прям все как у людей.
Совсем рядом с домом пристроенный к сарайке навес, под которым от солнце спрятаны большой стол и скамейка. Я почти успел дойти до …
…
Никакой боли, никакого волнения, никаких планов. Отсутствие каких-либо чувств, ни то, что света, запаха, звуков, отсутствие веса. Точнее гравитации, нет понимания, где верх, где низ. Так наверно чувствуют себя в невесомости. Или отрубленная голова французской королевы. Или ее тело без головы. Время. Чтобы понять сколько это длилось нужна какая-то шкала, но шкалы не было. Не было ничего.
В последствии у меня будет возможность пережить это еще раз. И не раз. Решусь на такое только при отсутствии других приемлемых вариантов.
Объём информации в мозгу человека всего пять терабайт. Фотоника позволяет передать этот объём данных посредством нейроинтерфеса последней версии за семь с половиной секунд. Расчеты и практические эксперименты (очень много итераций) продемонстрировали чрезвычайно высокую надёжность. Вероятность ошибки лишь сорок шесть сотых процента, да и та может быть не фатальной. К тому же повторить процесс не составляет труда ведь и носитель информации сохранен, и объект для загрузки легко синтезируется по необходимости. Но извечный антинаучный животный страх разрыва души и тела делает свое дело. Человек животное, он боится темноты, акульей пасти, внезапно возникшей из глубины, раската грома, несмотря на то что вспышка уже была пару секунд назад, страха умереть и попасть в ад, где тебя будут вечно жарить черти. Пересилить иррациональный страх дано не каждому. Кот легко и непринужденно сидит на перилах балкона двадцать пятого этажа, наверно потому, что человечий ад с чертями ему точно не грозит.
