I
«Как пережить неудачный день? Лучше скажите, как пережить неудачную жизнь? Как убить время? Можно устроить очередной сериальный марафон, можно играть в Counter-Strike, можно смотреть по кабельному, как тринадцатилетние дети прыгают с десятиметровой вышки. Так можно протянуть лет семьдесят? Надеюсь, в следующей жизни я буду стерилизованным холённым котом, который будет презрительно смотреть на того, кого угораздило родиться человеком, самым замороченным и вредным существом на планете. Что в этой жизни сложнее всего? Прыжок со стойки на руках с десятиметровой вышки. Видно, я слишком часто смотрю днём спортивные каналы. На самом деле, сложно просто быть. Всё время хочется кем-то казаться. Кем-то, кто гораздо лучше того существа, что убивает часы, а не мерзость и лень в себе. Быть человеком – сомнительное удовольствие. Ты всё понимаешь, но ничего не можешь изменить. Про себя я могу сказать вот что: «Он похож на Прометея. Каждый раз обстоятельства едят его надежду, а утром у него отрастает новая. Ещё он обожает сизифов труд: строит и строит планы, которые никогда не воплощаются в жизнь». Мне кажется, люди придают себе слишком большое значение. Возможно, без них мир станет гораздо лучше. Как жалко, что я не увижу мир без людей. Я бы писал книги для себя одного и не сомневался бы в том, что я – гений! А потом бы всё равно нашёл девушку и снова испоганил мир. Мне только дай шанс всё испортить!» – написал Платон и резко закрыл ноутбук.
Он взял первую попавшуюся книгу, это оказался Камю. Он раскрыл её и ткнул пальцем на фразу: «Человек – единственное существо на планете, которое отказывается быть самим собой». Платон посмотрел в окно-иллюминатор – за ним было мутное невзрачное речное дно. Его комната напоминала каюту. Когда-то он любил одиночество, в местах скопления людей он чувствовал себя «белой вороной»: он казался себе ненормальным в присутствии других, ведь его рост был под два метра, ему постоянно приходилось опускать голову, а ещё его совершенно не интересовало то, о чём говорили вокруг. Каждый раз ему хотелось биться головой о стол, когда приходилось кого-то выслушивать дольше одной минуты. И вот его мечта об уединении сбылась. Самым безопасным местом на земле в двухсотом году двадцать первого века оказалось село Ильёвка в Волгоградской области. Никаких цунами, извержений вулканов, ураганов, пожаров. Уровень воды здесь поднялся лишь на несколько метров. Когда Платон понял, что больше не может оставаться в Лос-Анджелесе, идея вернуться в место, из которого он с огромными усилиями выбрался и старался не вспоминать, показалась ему даже немного романтичной и «писательской». Когда-то Платон хотел, чтобы людей стало гораздо меньше. Каждый человек раздражал его свой «нормальностью». И вот его желания воплощались в реальность. Всё больше мест на Земле становились непригодны для жизни. Бедные умирали, богатые переселялись на речное дно. Температура рядом с рекой всегда ниже на пять градусов, а в «жилых подводных лодках» никогда не станешь жертвой наводнения. Платон вспомнил, что в своём первом романе писал: «В молодости кажется, что все твои мечты – это твоё будущее». И сейчас его главная мечта, остаться одному на планете, была не так далека от реальности.
Его мысли прервал стук, раздавшийся сверху, словно гром. Он понял, что больше не один, его одиночество нагло прервали.
– Плат, ты здесь?
Платон нехотя забрался на лестницу, набросив капюшон оранжевого худи, и открыл трюм. Солнечный свет казался ему жутким раздражителем. Ему потребовалось секунд десять, чтобы привыкнуть к нему.
– Тёпа?
Он увидел парня примерно своего роста, комплекции, возраста. Даже черты лица у них были схожи – правильные. Но цвет волос у Платона был темнее.
– Что ты здесь делаешь?
– Ты заказывал у меня еду последние три месяца, решил в этот раз проведать тебя: а то вдруг ты оплатил, помер, а я зря дрон сюда посылаю, продукты перевожу.
– Очень мило с твоей стороны. Ты – первый человек за полгода, с которым я общаюсь лично. Последним был мой издатель. Он тоже решил проверить, не помер ли я, не поставил ли программу, отправляющую ему рукописи и сообщения. Всё ждёт-не дождется, когда ему авторские права перейдут.
– Что сказать, фиг кому ты нужен.
Платон не успел опомниться, как гость проник в его «пещеру». Артём положил пакет с едой на стол и достал из него пиво и пачку чипсов.
– С тебя три пятьсот.
– То есть ты доставил, а потом сразу схомячил мои чипсы, взял пиво?
– Ты же угощаешь. Там ещё осетинские пироги. Сколько лет мы не виделись?
– Лет десять.
– Круто тут у тебя. Подводная библиотека.
Книги были расставлены по полу высокими стопками. Серия про Джеймса Бонда напоминала скалы. Чак Паланик был похож на Пизанскую башню. Собрание сочинений Достоевского выглядело наиболее устойчивым. Артём взял Лао Цзы в шикарном переплёте.
– Так ты сейчас занимаешься доставкой еды? – поинтересовался Платон, – Вроде у тебя был блог, тысяч двадцать подписчиков. Пляжный бездельник. Ты там плавал летом, а зимой катался на коньках. Ещё твоя собака каталась на водных лыжах.
– Это для души. Блогинг давно не приносит доходов. Я всегда работал. Вернее, пытался. Столько собеседований всяких проходил!
Он сел за стол, который больше напоминал гладильную доску. В глазах Платона он выглядел обезьяной, которая внезапно проникла в его квартиру и вот-вот всё перевернёт вверх дном. «С каким бы приматом я его сравнил? Шимпанзе? Нет, мелковаты, а он здоровый такой. Гориллы? Нет, Слишком большие, да и по цвету темные очень. Орангутанг? Пожалуй. Они же могут там курить, ложкой есть, самые умные создания после людей. Может быть, он и есть орангутанг, просто никто не присматривался», – злорадствовал Платон.
– Да, я слышал твой пассаж про собеседования, Тёпа. Там всё время спрашивают: «В чём смысл вашей жизни?»
– Я обычно отвечаю: «Хочу танцевать в пижаме под Боба Марли до конца дней своих».
– И почему ты три года был безработным? Странно. Ещё на собеседованиях часто предлагают чай или кофе.
– Я обычно отвечаю: «Лучше сразу уксусу, потому что ваша работа хрень собачья. Лучше крепостных сразу зовите!» Блин, ты реально смотрел тот выпуск, Плат!
– Из нескольких миллионов просмотров десять точно мои. Мне понравилось про то, что на собеседованиях часто спрашивают, верующий ли ты?
– Обычно я отвечаю: «На всяких случай, мало ли, ну а вдруг». Блин, это ты даже в книге использовал.
– Да, я использовал твой образ. Хочешь получить дивиденды?
– Да на здоровье! Мне не жалко. Мы же были друзьями. Пока ты не решил, что я слишком тупой, чтобы дружить с голосом целого поколения.
– Блин, ты снимал видюхи, где ел мыльные пузыри и сразу их отрыгивал.
