Как много и часто мы обманываем сами себя…
С этой мыслью я засыпаю и просыпаюсь уже не один день. Если быть точной – пятый год, как Ты появился и наотрез отказался уходить.
Как часто мне хотелось стать на колени перед Тобой, только бы Ты ушел и больше никогда не возвращался. Но я кричала, говорила прерывисто и неразборчиво от застрявших в моем горле слез, а Ты приближался, и, казалось, забирал у меня из памяти сотни обид, кричащего отчаяния и даже ненависть.
Мне жаль, но Ты знал о моей ненависти. Я действительно возненавидела Тебя и еще больше возненавидела себя: беспомощную, нерешительную и абсолютно безвольную.
Один Твой поцелуй возрождал меня, хотя, как казалось, мне никогда не возродиться вновь самой для себя, Тебя и главное – в Тебе.
Проснулась сегодня я действительно рано, но с чего бы? Спешить – некуда, звонить – некому, встречаться – не с кем и город абсолютно чужой. Хотя, родным я бодрым голосом отвечала при разговоре: «Все чудесно, познакомилась с интересными людьми. Постоянные встречи, много работы и не меньшее количество приятного и полезного отдыха». Но…
Ни с кем я не познакомилась, и не было никакого отдыха. Только одинокое забвение, не приносящее ни пользы, ни приятных моментов.
Я сделала то, что казалось для меня последней надеждой на спасение, и разделила нас тысячами километров, оставив дикую боль с большей долей себе. Так мне казалось. Болело жутко, но чашка горячего кофе своей горечью должна убить боль. Так мне казалось…
Как я живу? Если Тебе интересно – неплохо и даже гораздо лучше, чем Ты можешь себе представить. Новый город еще не усеян памятными местами, поэтому, мне живется здесь спокойно и по-настоящему комфортно. Единственное, сводит с ума тишина, окружающая меня ежедневно, стоит только оказаться мне в стенах новой квартиры. Когда становится невыносимо, я открываю окно. Первый этаж. Поэтому, уличный гул мгновенно врывается и начинает борьбу с тишиной. Борьбу неравную и заранее проигранную, ведь я не этого хотела. Я хотела услышать Твой смех и такое желанное: «Я вернулся».
Кутаюсь в кашемировое пальто. Руки дрожат. Дрожат то ли от холода, то ли от неизбежности.
Когда мой телефон издает очередной звук, я невольно содрогаюсь, даже несмотря на то, что Ты не знаешь мой новый номер. Пишет подруга: «Когда собираешься обратно?». Таких сообщений я получаю больше, чем радостных минут в моей новой жизни. Два-три сообщения в неделю от старых знакомых, близких друзей, родных. Неужели они до сих пор не поняли о причине моего отъезда и неужели не догадываются, что в моих планах нет покупки обратного билета? Нет, и не будет.
Отписав все еще дрожащими руками на очередное сообщение, я спрятала руки в карманы пальто и уверенно отправилась в направлении любимого здешнего кафе. Особенно меня манил запах корицы. Этот терпкий запах стойко укоренился даже в теплых пледах, бережно положенных на клетчатые диваны.
Мой любимый уединенный столик в конце зала возле окна был свободен. Да это и не удивительно, ведь на часах было 8:20. Кафе открылось двадцать минут назад, и я была первым посетителем. Посетителем с дрожащими руками, сжимающимся от боли сердцем и умело натянутой улыбкой на лице.
– Латте и заварное, пожалуйста.
Да, я выучила язык. Эта страна была мне абсолютно чужой, наверное, первых несколько дней. Но, сколько же в ней тепла и улыбок. Эта страна всегда была «залита» яркими лучами солнца, а этот город…. А этот город – принял меня.
А помнишь, как Ты часто во мне сомневался? Стоило мне только сказать, что я твердо решила начать что-то новое, как на Твоем лице появлялась скользкая улыбка.
Я знаю, что Твоей скользкой улыбки я больше не увижу. И не потому, что в моих планах нет покупки обратного билета. А потому, что Ты больше не сможешь усомниться во мне. Ни на секунду. Знаешь, мне кажется, когда человек умирает, ты со временем принимаешь необратимость ситуации. Ты плачешь. Воешь от жуткой боли, которая разрывает изнутри. Иногда пытаешься вести диалог, в надежде, что тебя услышат где-то там, и внутри «разливается» легкое тепло. Когда же умирает любовь – ты не веришь в это даже спустя десятки лет. Но, только, если это настоящая любовь.
А наша любовь была настоящей?
У меня легкий озноб. Тревожно. Почему? Не знаю. Но всегда было тревожно по утрам. Мне нужен глоток свежего воздуха и только бы не одиночество. Только бы в окружении людей. Только бы не думать, что в этом городе все такое чужое. Я знаю, время сделает свое дело.
Чтобы как-то справиться с легким ознобом, поверх пальто я набросила плед. Он был пропитан запахом корицы. И когда я сжимала его мягкий и теплый ворс в заледеневшей руке, всегда вспоминала Твой серый свитер. Тот самый свитер, в котором я готовила наши завтраки. Он не пах корицей. Он пах крепким кофе, ванильными блинчиками и Тобой.
Почему я полюбила это заведение? Здесь никогда не встретишь посетителя с надменным видом. Я не люблю надменности и еще больше не люблю превышения значимости собственного «Я».
Раньше, при одном виде заварного пирожного я накидывала в уме себе лишнее кило – два. Сейчас я перестала щепетильно следить за питанием, и тем более, отклонила любые диеты. Я и раньше не особо с доверием относилась к диетам, стараясь избегать их, но со сладким была очень осторожна. «С самого утра на голодный желудок съесть заварное и запить его латте – это преступление!» – так бы сказал Ты, забрав у меня все эти лакомства и заставив съесть на завтрак овсяную кашу со свежим салатом. Ты бы не позволил, я знаю.
А было ведь наоборот: я – борец за правильное питание, Ты – непослушный любитель тостов с колбасой и сыром. Видишь, как все меняется и становится уже неважным? Видишь? Забываю. Ты не можешь этого видеть или слышать, между нами тысячи километров дикой боли и моего одинокого отчаяния.
Я часто работаю в этом заведении. Уходя с головой в изучение пришедших писем, я мало замечаю окружающих, но, видимо, окружающие замечают меня. Как-то я оторвалась от чтения письма. Подняла голову. Две пары глаз опустились где-то между моими руками и клавиатурой, быстро переместившись на мое лицо. Две пары женских глаз. На вид – моего возраста или младше на пару лет. Так было не единожды. Они пристально смотрели, перешептывались между собой, и, судя по всему, обсуждали не политику и не погоду, а мою скромную персону. Персону с дрожащими руками и дикой болью в глубине (а, может, и на самой поверхности) души. Чем я привлекла их внимание – сложно сказать. Да, я была не из десятка лишенных привлекательной внешности, но и в разряд писаных красавиц никогда не записывалась. Записывали другие, но я так не считала. Видимо, женский глаз никогда не может пройти мимо подобных себе или лучших себя.
