Дисклеймер: рассказ написан в жанре альтернативной истории и никакого отношения к истории 20-ого века не имеет. Персонажи, страны и события вымышлены и не относятся к реальности ни коем образом.
Из телевизионного обращения президента Гарри Трумэна к нации от 23 сентября 1945-ого года.
«Дорогие сограждане американцы, я вынужден выйти в эфир в связи с невероятно трагичными событиями, произошедшими вчера ночью в Южной Калифорнии. Массовая вспышка чумы и сибирской язвы на всей территории Сан-Диего – это ужасающий акт военного преступления против мирного населения Соединённых Штатов со стороны Японский империи. Мы были атакованы биологическим оружием в ответ на предложение о капитуляции. Наша страна, как и весь мир, проходит через трудные времена. Мы стали более сплочёнными, сильными и сейчас мы должны показать максимум нашей сплочённости и силы, ради наших солдат на фронте, ради пострадавших и их близких, мы не оставим это чудовищное деяние без ответа. Сегодня утром я подписал предложенный генштабом план под названием «Возмездие». Он заключается в массовом использовании нового, мощнейшего вида оружия. Ядерного. Согласно плану, Японская империя будет подвергнута воздействию этого оружия, пока не сдастся на наших условиях, или пока не будет уничтожена…»
Глава 1.
Из газетных архивов от 28 декабря 1945 года.
«Война окончена!»
«Японская империя пала под натиском операции «Возмездие» 15 декабря, 46-я ядерная бомба взорвалась над городом Сайтама. Беженцы хлынули в столицу- Токио. Через два дня император Хирохито вышел на связь с согласием капитулировать на американских условиях. 27 декабря, в 11:34, на линкоре ВВС США «Миссури», министр иностранных дел Сигэмицу Мамору подписал акт о капитуляции Японской империи. С этого момента, японская территория будет занята американскими войсками на 20 лет…»
«Московская конференция»
«Подтверждена информация о проведении конференции лидеров СССР, США и Великобритании про разрешению вопроса о Берлинской катастрофе от 4 мая 1945-ого года, в ходе которой нацисткой Германией был произведен ядерный удар по наступающим силам союзников. Конференция назначена на 3 января, 1946-ого года, в Кремле. На сегодняшний день, оценки пострадавших в ходе трагедии оценивается до 70 тысяч…»
«Карантин»
«На территории Южной Калифорнии вводятся жёсткие карантинные меры для сдерживания боевых штаммов чумы и сибирской язвы. Утром 27 декабря, в Сан-Диего был введен 2-й батальон химико-бактериологических войск из штата Невада. Батальон займётся постройкой мобильных госпиталей, дезинфекцией, зачисткой и охраной заражённой территории. На данный момент, количество заболевших перевалило за 29 тысяч человек во всем штате, 5624 погибли. Официальные власти штата заявляют о контроле над ситуацией…»
– Сделай что-нибудь! Останови их! – Бекки кричала, пыталась вырваться из цепких, тощих, пожелтевших пальцев, прожжённых крэком. Тонкий голос охрип и дрожал. Острый нож ритуального кинжала блеснул в отсветах свечи у её белого, как снег, горла. В её широко распахнутых синих глазах задребезжали слёзы, прядь каштановых волос упала на лицо. Туз стоял неподвижно в паре футов от алтаря, над которым склонили Бекки и приставили к её горлу кинжал. Туз хотел пошевельнуться, он правда старался, но не мог. Оковы страха и шока не давали ему даже дышать нормально. Он кричал: «Стойте! Не смейте! Остановитесь!». Но кинжал, ухмыльнувшись во полумраке, перерезал снежное горло Бекки от уха до уха, из которого хлынул поток крови и крик. Кровь била струёй, как из поврежденного гидранта, погребая под собой все. От крика у Туза лопнули барабанные перепонки, которые слизью стекли из ушей темно-алым ручейком. Но он все слышал. Кожей, плотью, всем своим существом. Его неподвижно стоящее тело работало как громоотвод, принимая на себя всю мощь предсмертного вопля и хрипов Бекки. Теплая и липкая кровь поглотила его колени, таз, грудь, шею и стала заливаться внутрь. Металлический, горький привкус довел Туза до невероятной по силе тошноты, но тут он начал захлёбываться. Не мог выдохнуть- что-то как будто придавило его лёгкие и снаружи, и внутри. Не мог вдохнуть- при попытке в него вливалось ещё больше крови. А крик нарастал…. -…уз!
-…уз! Туз, подъем! – Подростковый, ломающийся голос с трудом пробивал себе путь сквозь толстую дверь и сверлящую головную боль. Она была как туман, не дающий свету пройти сквозь себя, и глушила любой посторонний звук. Его выдернули из кошмара. Стоп. Опять кошмар. И это после двух бутылок самогона с Шестипалым! Чёрт! В горле пересохло. Всей площадью рта он ощущал мерзкий, теплый смрад похмелья. Тело будто цепями приковали к койке. В комнате (а скорее в конуре) было темно. Электричество использовали только для подзарядки аккумуляторов машин, радио, наружных прожекторов и для мастерских. Тузу понадобилось несколько минут, чтобы продрать залитые сном глаза, нащупать на пустом деревянном ящике из-под патронов «зиппо», а потом зажечь самодельную свечу на свином жире. Свеча была тусклой, потрескивала при горении, как влажная древесина, и неистово коптила. На потолке уже давно разрасталась черная клякса копоти, как раковая опухоль на лёгких, пожирая облупившеюся побелку. Ещё через минуту, Туз вдруг расслышал нестройный ритм ударов в дверь.
– Туз! Тебя Трэвис зовёт! Что-то срочное! – Продолжал ломающийся голосок. «Что-то срочное». Естественно что-то срочное. Туза всегда зовут, когда случается что-то срочное. И нет, это не его ЧСВ, а 10 месяцев и 21 день службы в роте «чарли», (стоить ли говорить номер батальона и полка? Думаю, нет) в качестве инженера взвода. Проще говоря, расчистка зарослей для посадки вертолетов, обезвреживание ловушек (минами и взрывчаткой заведовали саперы). В нынешнее время боевой опыт ценился на уровне бензина, чистой воды, свежей еды. Можно было даже урвать травки, самогона и чего посерьезнее по скидке. Вот Туз этим и пользовался.
Под неправильный бой ударов Туз схватил флягу с кипячёной водой, лежавшую на ящике, рядом с револьвером и кобурой. Залпом он опустошил полную флягу на половину, дал себе несколько секунд чтобы прийти в себя, а потом натянул на ноги шнурованные ботинки (спать было лучше в одежде: и тепло, и в случае чего уже готов) и медленно подошёл к двери. Щеколда глухо сдвинулась по деревянному желобу и дверь открылась. В проходе стоял Шкет: тощий, почти что скелет 14-ти лет от роду, кожа которого кроме грязи покрыта и последствиями дизентерии. Под серыми глазами такие же серые круги, нос напоминал дельту реки, столько раз он был сломан и искривлен, во рту не хватало нескольких зубов, что, удивительно, не влияло на дикцию. Голова неаккуратно побрита на лысо и на макушке можно было увидеть несколько засохших ранок. Одет, как и большинство в засаленный свитер, бывший когда-то зелёным, затертые и истрепанные походные штаны, которые были ему уже малы, но других не было.
