Комната была освещена тусклым пламенем свечи. За столом сидела девушка, и что-то быстро писала, останавливаясь лишь затем, чтобы обмакнуть перо в чернила.… Через несколько минут, закончив писать, девушка присыпала бумагу песком, ещё раз перечитала написанное, и, взяв со стола маленький серебряный колокольчик, позвонила. На звонок тот час же явилась пожилая женщина, по внешнему виду которой посторонний человек мог бы определить, что она относится к крестьянскому сословию, но занимает среди остальных слуг более высокое положение.
– Няня, – обратилась к ней девушка, – пусть утром посыльный отвезёт это письмо господину Соколовскому. Я принимаю его предложение.
– Господи, барышня! – няня всплеснула руками и неодобрительно покачала головой, – неужели вы выйдите замуж за…
– За игрока, дуэлянта и повесу? Да, няня, к сожалению, я вынуждена это сделать.
– Но как же это можно? Ваш папенька…
– Мой папенька умер полгода назад, заложив г-ну Соколовскому это имение вместе со всеми вами и проиграв в карты всё остальное наше имущество. Так что, няня, мой выбор не богат – либо я выхожу за него замуж, либо…. Меня даже в монастырь не примут, потому-что мне нечего туда внести в качестве вступительного приданного! Поэтому я окончательно и твёрдо решила стать его женой, и не намерена больше это обсуждать. Здесь изложены условия, при которых я соглашусь на брак. Я не сомневаюсь, что он их примет – он ведь давно уже добивается чести стать моим мужем. Его ухаживания начались ещё при жизни отца и всегда ужасно меня раздражали,… но теперь мне придётся взять себя в руки и быть с ним любезной, раз таков мой жребий.… Ведь, возможно, моё упрямство и стало причиной нашего разорения. Теперь Соколовский имеет мои непогашенные векселя на полмиллиона рублей и закладную на имение. Завтра после обеда он приедет обсудить условия брачного контракта. Так что пусть утром Никита отвезёт ему это письмо и дождётся ответа. А теперь ступай, няня, а я лягу. Я сегодня ужасно устала.
Когда на следующее утро няня пришла в спальню хозяйки, она осмелилась всё же спросить, не изменила ли барышня своего решения.
– Нет, – ответила девушка, – Я не передумала и ничего не собираюсь менять в своих планах на будущее.
– Но как же так можно, Наташа? Ведь он же не любит тебя, да и ты, кажется, тоже…
– Это не имеет никакого значения, няня! Я отлично знаю, что многие мои подруги, которые находятся в менее отчаянном положении, чем я. Выходят замуж отнюдь не из-за нежных чувств.
– Tar ведь их принуждают к этому. Голубушка моя. А ты свободна и можешь сама решать свою судьбу.… Почему ты хочешь выйти замуж именно за господина Соколовского?
– Няня, я ведь объяснила тебе, что завишу от него ещё сильнее, чем мои подруги зависят от своих родителей или опекунов. У него мои деньги и имение…. И всё это по милости дорогого папеньки! Хватит говорить об этом, няня! Ты уже с утра испортила мне настроение, а ведь мне сегодня предстоит свидание с будущим женихом.
– Наташа…
_ Прошу тебя, няня, больше ни слова об этом! А если не можешь сдержаться, ступай! Я оденусь сама.
Няня не проронила больше ни слова. Она очень хорошо знала, что если хозяйка что-нибудь задумала, то никто и ничто не заставит её отказаться от намеченного плана.
«Господи. Сохрани мою барышню!» – подумала она, – Наставь её на тот путь, которым ей нужно идти!»
Господин Соколовский пробежал глазами послание соседки и повертел головой. Не веря прочитанному.
«И она ещё ставит условия! А ведь я фактически владею её имуществом, и мне ничего не стоит выгнать её из имения! Но я даже подумать не могу о том, что с ней тогда может случиться! В лучшем случае станет чьей-нибудь гувернанткой или компаньонкой, что совсем не для неё… ну вот, теперь я её жалею, хотя давал себе слово не допускать по отношению к ней никаких тёплых чувств…. Да, моя прелестная соседка всё перевернула с ног на голову! Но ничего, я сломаю её упрямство! Только вряд-ли мне понадобится её согласие в тот день, когда я бескорыстно верну ей деньги и имение, а сам исчезну из её жизни навсегда…. Быть может, тогда она поймёт, что я не собирался покупать её!»
Соколовский приехал, как и просила Наталья, в тот же вечер – в половине пятого. Он был, как всегда, элегантно и модно одет. Его светло-русые волосы блестели на солнце золотым отливом, лицо с безупречными чертами аристократа казалось немного надменным, а карие глаза смотрели на мир как-бы слегка высокомерно. Он был элегантен, умён, богат и обладал своеобразным чувством юмора, не лишённым некоторого сарказма. Многие женщины и молодые девушки не могли думать о нём без странного волнения и некоторого смущения. Многие, но не Наталья Морозова.
В свои двадцать лет она ещё не испытала того глубокого чувства, от которого теряют головы и совершают необдуманные поступки люди, кажущиеся весьма благоразумными. Она была даже немного замкнута, боясь внезапного сильного чувства и стараясь оградить себя от возможных переживаний. На её характер оказал влияние и образ жизни отца, который умер, промотав всё своё состояние и не успев устроить будущее дочери.
Что же касается внешности Натальи, то сама она считала себя обыкновенной, а те, кто её знал – довольно милой и симпатичной. У неё были вьющиеся каштановые волосы, большие серые глаза, элегантная фигура, отличные манеры – словом всё, чем должна была обладать молодая девушка в России двадцатых годов Х1Х века. Всё, кроме состояния.
– Господин Соколовский ждёт в гостиной, барышня, – доложила няня.
– Сейчас я выйду, – ответила Наталья.
Сегодня с самого утра она находилась в состоянии какого-то странного возбуждения. За что ужасно злилась на себя. Ведь в её планы никак не входило влюбляться в будущего мужа! «Я итак завишу от него финансово» – думала она, – « не хватало ещё, чтобы я была в него влюблена!»
Она говорила себе, что должна быть весьма практична, сдержанна, спокойна – никаких лишних эмоций, паники, волнений – ничего, что давало бы Соколовскому повод думать, что она увлечена им, тем более что она им вовсе не увлечена. Но с ней явно что-то происходило! Он ждал уже никак не меньше четверти часа, а она всё – ещё не могла сосредоточиться на том главном, что собиралась сказать ему по поводу их брачного контракта и дальнейших отношений. Она привыкла чётко формулировать свои мысли и излагать их, но сейчас ей казалось, что она никак не может припомнить, о чём думала накануне.
«Господи, да в чём же дело? Я должна идти и говорить с ним, но я в таком состоянии, что хоть отсылай его обратно… нет, он ещё подумает, что я его стесняюсь… или, что ещё хуже, боюсь… Часы бьют пять, а он приехал в половине пятого…. Не прилично заставлять его ждать дольше, надо идти.… Пусть будет то, что будет!»
