Россия, Москва
Спустя несколько месяцев от начала событий
– Никита…
Я повернул голову и посмотрел через плечо – девушка из компании брата, та, что анатомировала взглядом, растворившим одежду, словно в кислоте. Молодая совсем, безумно сексуальная, жгучая на вид, как перец чили в шоколаде. Каштановые густые волосы ложились на плечи тяжёлыми прядями, соскальзывали на большую для её комплекции грудь и оттягивали аккуратную головку назад – иначе как объяснить вздёрнутый высокомерно подбородок и беззастенчиво изучавший моё лицо взгляд? Красивая до невозможности, глаз не отвести. Скользнул взглядом по изгибу бедра и застыл – тончайшая ткань, мягко очерчивающая даже родинки, не спотыкалась на нижнем белье. Во рту мгновенно пересохло, будто не выпил я пять секунд назад холодную воду. Тело бросило в жар, член зашевелился, а руки зудели аккуратно завернуть платьице, что на ладонь выше колен, и проверить свою догадку. Но это опасная затея – даже будь там три слоя белья, меня уже ничто не остановит. Я слишком долго хожу недотраханный.
– Чем могу помочь? – прохрипел беспомощный перед жарившей внутренности похотью.
Отвернулся перевести дыхание и переключиться на пониженную скорость захвата заложницы.
– Я бы хотела уехать отсюда. Стас сказал, вы уже уходите. Не могли бы меня отвезти домой?
– Нет проблем.
– Меня Варя зовут, – протянула она ладошку с красивыми длинными коготками.
Я взял за пальцы и поднёс к губам, Варя изящно согнула их и улыбнулась. Наши взгляды коснулись, смелее проникли на территорию личного пространства друг друга и утонули в невесомости морали и запретов. Я буду трахать её, пока не иссохнет член и не превратятся в горошины яйца. Чуть не сказал это вслух – спермотоксикоз уже захлестнул озабоченные мозги.
– Где ты живёшь? – спросил, понимая, что она может назвать любую точку планеты – окажется все равно у меня в спальне.
– Да какая разница? – пожала плечиками и развернулась на каблучках, одновременно поворачивая рычаг моей выдержки на опасный минимум.
Я шёл за ней среди колыхавшихся в танце тел, как между болотных водорослей за божьей благодатью. Лишь оказавшись у гардероба, оторвал взгляд от упругой попы, чтобы помочь девушке надеть палантин из чернобурки. Вывел Варю за улицу, поддерживая под руку, на ходу отключая сигнализацию в «Мерседесе».
– Прошу… – открыл для неё переднюю дверь.
Но она открыла заднюю и села красиво, как умеют это делать настоящие леди. Не посадка – театральный, но естественный, отточенный повседневным использованием этюд. Я закрыл дверцу и сел за руль, бросив взгляд в зеркало заднего вида – Варя устроилась посередине сиденья. Обернулся и подавился слюной – облегающее платье собралось на разведённых точёных ножках, скрывавших в тени то, что я желал больше всего. Отвернулся и завёл двигатель, ухмыляясь – впервые в жизни сняли меня, а не я. И что на этом неожиданные приятности не закончатся – был уверен.
– Сколько тебе лет? – спросил просто, чтобы что-то сказать, завязать разговор, потому что она все же не проститутка, чтобы с порога заткнуть ей рот членом.
– Совершеннолетняя, – пожала чаровница плечиками и сбросила с них палантин. – Сверни здесь, – властно и красиво показала пальчиком на съезд в зелёную зону на берегу Москвы реки. Видимо, не терпелось не только мне. Её желание я выполнил – съехал и остановил машину за жидкой лесополосой. Погасил фары, включил пожарче обогрев салона и услышал: – Иди ко мне…
Я отогнал мысль о любимой Несси – с ней не сравнится даже эта богиня тьмы – и впился в приоткрытый спелый рот девушки поцелуем, прижимая её к своему телу, наслаждаясь его теплом и мягкой упругостью.
Она – таблетка от похоти, лекарство от боли, средство от безысходности…
Часть 1. Предмет договора
– А как же души прекрасные порывы? – лукаво усмехнулся Теренс.
– Ты ведь знаешь, что мой родной язык – русский? И у слова «порывы» в нём есть такое значение, как «порвать».
– Ну-у-у, дружище, ведь всегда важен контекст…
США, Нью-Йорк
У всех проблем одно начало.
Сидела женщина, скучала…
Я люблю Америку. Нью-Йорк. Безусловно, это город номер один во многих отношениях. Его нужно прочувствовать, и тогда он проникает в кровь, пускает корни в душе и невозможно возбуждает. Тогда он проникает во сны и мысли, вдохновляет и ввергает в отчаяние. О Нью-Йорке можно сказать всего три слова и выразить ими всё:
НИЧЕГО НЕВОЗМОЖНОГО НЕТ.
Это я понял почти сразу.
Отец привёз меня сюда после развода с матерью, когда я окончил восьмой класс. Два года до этого он был в Москве редкими наездами – запускал онлайн-клиники на Восточном побережье Соединённых Штатов. В России к виртуальной консультативной медицине ещё относились с недоверием, а мой отец – Соломат Герман Яковлевич – бизнесмен, который делает невозможное необходимым и повседневным. Как он говорил: «Все болезни идут из головы, а голова всего – Нью-Йорк». Поэтому его выбор и пал на Америку.
Пока он работал, я бродил по Манхеттену, сидел в Центральном парке на траве и удивлялся, тесному переплетению неформальных молодёжных течений. Было странно видеть, что мои сверстники свободно целовались и покупали презервативы так же легко, как Кока-колу и сэндвичи, а любой человек мог присесть прямо на асфальт или ступеньки, чтобы поговорить, передохнуть, перекусить или что-то обдумать. Эти минуты пауз в бешеном ритме жизни города стали для меня откровением. Нью-Йорк спешил жить, побуждал быть мобильным и успешным, но давал передышку в любой момент времени.
Воочию город выглядел лучше и интереснее, насыщеннее и живее, человечнее и внушительнее, чем на открытках и в кинолентах. Небоскрёбы делали узкие улочки дном глубоких колодцев американского величия, но они же делали Нью-Йорк городом невероятных панорам, открывающихся с многочисленных площадок на их крышах.
Я быстро понял: Нью-Йорк – свободный, лишённый предрассудков город, а американцы – раскрепощённые, щедрые на искренние улыбки, всегда готовые помочь, непривычно открытые и счастливые люди. Однажды я увидел двух женщин топлес прямо в центре Манхеттена и застыл столбом, озираясь в поисках полицейских. И хоть девушки привлекали внимание окружающих, никто не арестовал их и даже не пристыдил. Я сфотографировал их и уже в гостинице из интернета узнал, что женщинам Нью-Йорка официально разрешено ходить по городу с обнажённой грудью.
В тот же памятный для Америки – а теперь и для меня – День независимости я сказал отцу, что разглядел Манхеттен во всей его красоте и готов жить здесь. И уже скоро отец вложился в недвижимость по крупному, купив апартаменты на Пятой Авеню, похожий на замок особняк Bramshill Manor на Оушен Парквэй и квартиру на улице Ферман недалеко от Бруклинского моста.
