Предисловие
Хозяева страны
Польза олигархии
Как ни странно, но слово это в русском языке появилось совсем недавно. Вернее сказать, слово было, но знали его далеко не все, да и те, что знали, использовали крайне редко. Богатые люди были, были и очень богатые, и называли их по-разному. Богачами, толстосумами, воротилами, капиталистами, миллионерами, миллионщиками, миллиардерами, магнатами, даже тузами. Очень богатого человека могли назвать «Крезом», в память о последнем царе Лидии[1] Крезе[2], хваставшемся когда-то перед греческим мудрецом Солоном[3] своими несметными богатствами. Если капитал был нажит очень быстро и относительно недавно, могли назвать «нуворишем». Последнее слово, означающее в переводе с французского «новый богач» (nouveau riche), очень быстро уступило полнейшему российскому эквиваленту – «новый русский». Но, все-таки, «Крез» был просто очень богатым и относительно культурным человеком, «нувориш», а за ним и «новый русский» – очень богатым и не очень культурным, но никто из них не был «олигархом».
Впервые в наш массовый язык этот термин ввел полтора десятилетия назад Борис Немцов. Сейчас он этим уже просто хвастается, заявляя в интервью: «Я ввел в обиход понятие «олигарх» и назвал фамилии Березовского, Гусинского, Смоленского, Ходорковского и другие. Написал статью «Будущее России – демократизм или олигархизм». Выступил на международной конференции». В «современном российском понимании» Бориса Ефимовича «это слово означает – крупный предприниматель, который разбогател не потому, что хорошо работает, а потому, что имеет неофициальные контакты с властью либо в форме ее злоупотреблений, либо еще в более криминальной».
Изначально трактовка была несколько другой. Историкам термин «олигархия» был знаком хорошо, ибо восходил еще к античным временам. В Древней Греции им обозначали форму правления государством, когда вся власть была сосредоточена в руках небольшого круга лиц, как правило, очень богатых и тесно связанных друг с другом. Аристотель называл олигархией «власть богатых». В его представлении среди многочисленных, более четырех десятков, форм правления идеальными можно признать лишь три: монархию, как власть одного во благо большинства, аристократию, как власть меньшинства во имя большинства, и политию – власть большинства во имя большинства. Олигархию он считал искажением аристократии, поскольку при аристократии страной управляла интеллектуальная элита общества, получившая это право в силу своего ума и общественного признания, а при олигархии основной движущей силой были деньги, на которые власть и покупалась. Основной заботой такого рода правительства было преумножение собственного богатства. Олигархия, в представлении античного философа, была даже хуже «демократии», поскольку «демократический строй представляет большую безопасность и реже влечёт за собою внутренние возмущения, нежели строй олигархический. В олигархиях таятся зародыши двоякого рода неурядиц: раздоры олигархов друг с другом и, кроме того, нелады их с народом; в демократиях же встречается только один вид возмущений – именно возмущение против олигархии; сам против себя народ – и это следует подчеркнуть – бунтовать не станет».
Древний философ был прав: возмущение народа против олигархов, то есть, людей не просто богатых, а пытающихся своим богатством воздействовать на политику, в нашем официально демократическом обществе весьма велико. Для лукавства тут нет ни малейшего оправдания: наш народ, в основной своей массе, страшно не любит олигархов. Значительно больше, чем просто богатых людей. Часто можно встретить мнение, что само деление общество на богатых, не очень богатых и очень бедных несправедливо и не соответствует принципам истинно демократического общества. Удивительно, что люди, высказывающие подобные мнения, не выступают против закона Архимеда, «несправедливо» выталкивающего легкие предметы наружу и позволяющего тонуть предметам тяжелым. Как это не печально выглядит на первый взгляд, но принцип неравномерности распределения относится к одному из определяющих. Его можно вполне назвать одним из законов природы.
В начале XX века один из последователей «теории элит», знаменитый итальянский социолог Вильфредо Парето[4] заметил, что 80 % национального богатства Италии приходится на 20 % итальянских семейств. Тогда ученый не обратил особого внимания на эту свою находку и просто упомянул об этом интересном факте в одной из своих работ. В 1941 году, уже после смерти Парето, известный специалист в области теории менеджмента Джозеф Джуран[5], изучая проблемы повышения качества, заметил, что в большом коллективе 80 % работы выполняют 20 % сотрудников. Конечно, 80 и 20 – лишь примерные цифры, позволяющие приблизительно представить общую картину. Гораздо более корректной будет формулировка, данная принципу «значительности немногого и незначительности многого» данная самим Джураном: «в любой группе, которая обеспечивает некий общий результат, определяющий вклад в его достижение вносят относительно немногие из ее членов». Исследуя принцип вдаль и вглубь, Джозеф понял, что он применим почти к любой области, 20 % усилий дают 80 % результата и, напротив, оставшиеся четыре пятых усилий обеспечивают пятую часть работы. Лишь 20 % бензина двигают машину вперед, остальное расходуется на бесполезный нагрев двигателя, преодоление трения и так далее, лишь 20 % электроэнергии поступает к нам от лампочки в виде света, 20 % хирургических инструментов можно провести 80 % операций… Джуран вспомнил, что читал у Парето про итальянские домохозяйства, и, недолго думая, дал найденному им правилу имя своего итальянского предшественника. «Впоследствии я был вынужден признать, что ошибочно дал такое имя этому принципу, – рассказывал Джозеф уже значительно позже, в 1992 году. – … Универсальность принципа Парето не имеет отношения к самому В. Парето. Откуда же она происходит? Насколько мне известно, впервые ее продемонстрировал я сам. Если бы я задумывался над другими применениями этого принципа, то наверняка назвал бы его принципом Джурана. Однако тогда я об этом не думал. Мне нужно было дать этому принципу какое-то название, а имя В. Парето не вызывало у меня антипатии. Так появился принцип Парето».
Но, как бы он не назывался, принцип замечательно работает везде, в том числе и в России. И нам следует смириться с тем, что 80 % богатства страны будут владеть 20 % россиян. Копая дальше можно установить, что 20 % из этих 20 % владеют 80 % из 80 %. То есть, в руках 4 % населения страны находится 64 % ее капитала. А 0,8 % (пятая часть от четырех процентов) распоряжаются 51,2 %. Поскольку цифры весьма условные, можно смело округлить и сказать, что как бы мы не старались, но половиной богатства страны всегда будет распоряжаться один процент населения.
