Все просто так, ничего нет и не имеет особого смысла. Все что мы идеализируем, ценим, о чем мечтаем – обычная пыль, брошенная в глаза обществу, с целью выглядеть лучше, значимей, успешнее. Все эти правила установлены не нами, но мы их приняли, а значит согласились с их условиями, применили в своей жизни и пытаемся сделать вид, что вполне счастливы. А так ли это на самом деле? Не проводим ли мы большую часть жизни в поисках ложного смысла? А когда наступает время опомнится, уже что-то менять поздно, да и не возможно ничего изменить, так как этот нарост из ненужности, спрессованный годами и десятилетиями, стал грузом от которого не так и просто избавится и его нужно нести и если представить людей идущих по оживленной улице со всем тем, что они тянут в своей жизни, получится печальная картина – суровой действительности, мы ни чем не лучше вьючных животных, только в отличии от них всё это мы переносим по своей воле и не можем найти возможность облегчить свою участь.
Пришло время размышлений, никаких нравоучений и чтения морали, пришло главное время обратиться к себе, разобраться в себе, найти наконец главное и сосредоточится на этом, конечно я не чистый лист, а вполне заполненный, местами перечеркнутый, со множеством ошибок и исправлений, но места еще достаточно, есть то что не написано и это будущее, возможно подвести черту, мне дано такое право – пойти путём перемен…
Разыскное дело открыто, вновь пропал человек, просто взял и выпал из своей повседневной жизни дел, обязательств, рутины и суеты. Судя по записке это его выбор, он не жертва несчастного случая, его не гнал страх за жизнь и его не обременяли долговые и финансовые проблемы… он бежал от себя, все куда серьезнее с этими идеалистами. Они всегда не довольны и всегда и во всем найдут место разочарованию в жизни, они ходят годами и вынашивают план исчезновения, не представляя сколько боли и страдания приносят своим близким, какой настоящий, чистый, извращенный эгоизм: – «я меняюсь, всем спасибо!» А жена в полицию с заявлением, плачет, себе места не находит, льёт горькие слёзы, ведь это её проект, на него потрачена молодость, дети папу спрашивают, свекровь шипит: – «довела сыночка», с работы звонят, друзья интересуются и я в половину двенадцатого ночи, сижу тут на работе и пытаюсь понять мотивы этого человека. С такими мыслями Спартак Петрович принялся изучать материалы о пропавшем гражданине Сорокине Павле Михайловиче, 1975 года рождения, с высшим образованием, с вполне хорошей биографией и достойной, хорошо оплачиваемой работой. Конечно, есть надежда, что все очень просто и он сам вернётся, погуляет пару дней, одумается и постучит в родную дверь, переживёт небольшой семейный скандальчик, получит нагоняя от начальства, выдержит беседу с сотрудниками полиции и все станет как прежде. Смущала следователя именно записка, оставленная по месту проживания, подчерк аккуратный, ровный, решительный, без намёка на нервозность, мысли ясные и чётко сформулированные, как давно подготовленные легли на бумагу, без всяких сомнений и колебаний. Набросав план оперативно-разыскных мероприятий и взглянув на часы, Табунов решил не ехать домой, а устроится в кабинете на ночёвку – им давно не интересовались, как махнули рукой, лишний раз не звонили и ничего не спрашивали, совместная жизнь напоминала проживание двух совершенно чужих людей на одной жилой площади, без яркости чувств, событий и эмоций.
– Всё просто так… – повторил фразу из записки исчезнувшего Сорокина, Табунов и уснул.
Дом был в черте города, район для любителей кусочка природы за своим забором: цветущие сады, особенный запах, тишина, нарушаемая лишь отдалённым лаем собак, немноголюдно. Особенная атмосфера, спокойствие, отсутствие шумных соседей за стенкой и городской суеты. Именно здесь на улице Солнечная и проживал гражданин Сорокин со своей семьёй, ближайшие пять лет и до дня своего исчезновения. Спартак Петрович известил хозяйку о своем визите по телефону, стоял в ожидании, было слышно, как кто-то ходил по двору, но глухой забор закрывал обзор, спустя несколько минут калитка распахнулась, из неё появилась хозяйка и жестом пригласила войти.
Лето было в разгаре, день жаркий, не хотелось идти в стены, было бы уместно устроится в тени деревьев и опросить пострадавшую, но нужно было больше узнать об условиях их совместной жизни, в любом расследовании нужно заглянуть гораздо дальше, чем люди готовы допустить, ведь любая мелочь может иметь значение и подсказать путь к истине. Войдя в дом, Сорокин спросил: – я осмотрюсь с Вашего позволения? И не дожидаясь одобрения, учтиво разулся и приступил к экскурсии по первому этажу. Из узкой прихожей, через широкую арку он вошел в просторную гостиную, очень светлую, с большим ковром на полу ручной работы с множеством разноцветных геометрических фигурок, некоторые из них были на столько детальными и мелкими, что оставалось только удивляться и восхищаться таланту мастера, всё говорило о достатке хозяев, помпезная, хрустальная люстра, лепнина на потолке в виде цветов и фигурок ангелов, картины на стенах с изображением природы: горное озеро, водопад, морской берег с чёткими следами босых ног на песке или осенним парком с яркой оранжевой и жёлтой листвой. Тут собрана целая коллекция разных климатических зон, взглянул и оказался совершенно в другом месте, на столько далеко, на сколько позволяет человеческое воображение и время. В центре комнаты, большой дубовый стол, от него исходил запах, который отчётливо говорил, что раньше он был могучим деревом, резные ножки его были с рисунками дубовых листьев и желудей, вокруг возвышались орехового цвета спинки стульев, плотно придвинутые к громадной столешнице, в центре располагался камин, он был вычищен, рядом декоративно лежали поленья с лёгкой небрежностью. Из этой комнаты был выход на веранду, открытые двери приглашали на широкую площадку с навесом, кресло-качалка, плетённый столик и стулья, тут можно сидеть часами любуясь любимым садом и отдыхать после рабочего дня, встречать закат и рассвет или просто наслаждаться свежестью дождя не опасаясь промокнуть, через веранду можно попасть на кухню, с её необходимыми атрибутами, множеством инвентаря, чистой как в хорошем ресторане после тщательной уборки и бросающимся в глаза аккуратности хозяйки. Несомненно, чистота в этом доме на первом месте, слишком вызывающая чистота, бросающаяся в глаза, постоянно поддерживаемая и соблюдаемая, в ней не чувствуется жизнь, а только порядок вещей. Всё в этом доме музей, ни пылинки, ни паутинки, нет даже лишнего оставленного предмета одежды, забытой грязной чашки или ложки. Всё четко на своих местах. И сама она женщина красивая, одета не вызывающе, скромно, ни намёка на вульгарность или на домашнюю практичность, волосы уложены, лёгкий, почти незаметный макияж, стройная, платье ниже колен по фигуре, строгое и глаза, зеркало души с заметной грустью, предающие особенный, незабываемый образ печальной женщины. Она ходила за Табуновым молча, как тень, почти не слышно, как в ожидании вопросов и готовая на них ответить, но следователь ничего не спрашивал, а она ничего не поясняла. Осмотрев первый этаж, по винтовой деревянной лестнице мужчина поднялся на верх, тут было царство закрытых дверей, подойдя к ближайшей, услышал голос за спиной: – Комната сына, он на учебе в институте. Опять всё образцово, он ожидал другого, молодежного стиля, плакатов рок групп, электрогитару, беспорядок, но всё идеально, ничего лишнего: заправленная кровать, полки с книгами и учебниками, письменный стол, шкаф, ничего запоминающегося, абсолютно строгий стиль и следователь не стал детально осматривать и просто закрыл комнату. Следующей по порядку была спальня супругов, светлая, просторная, чистая, но неуютная как гостиничный номер, хоть дорогой, но без ощущения тепла родного очага: большая кровать из дерева с высокой узорной спинкой, с резным портретом девы Марии с младенцем на руках, она опустив глаза, взирала на спокойный сон своего малыша с умиротворенным выражением лица, такой рисунок настраивал позитивный лад перед сном и снимал любые неподходящие мысли, икона с Серафимом Саровским, довольно старая и наверное дорогая и намоленная, в остальном ничего необычного, светильник у изголовья, два ночника с каждой стороны в виде гроздьев винограда, свисающих из чаши, опять ничего лишнего, на столько, что очень хотелось заглянуть в шкаф в поисках скелета. На этаже находились еще две комнаты близнецы, с одноместными кроватями, используемые как гостевые со скупым убранством без особых излишеств и кабинет хозяина, который удивил, в нём было всё иначе, чем в доме в целом, там был беспорядок, откровенный, революционный бардак, сложилось впечатление, что тут делалось всё специально, как на зло, разбросанные предметы одежды, книги, документы, пыль на полках и светильнике, в углах паутина и прокуренный спертый воздух. Табунов в недоумении оглянулся назад с вопросительным выражением лица.
