Меж снежных трещин иногда
Угрюмый свет блеснёт:
Ни человека, ни зверей, —
Повсюду только лёд.
Отсюда лёд, оттуда лёд,
Вверху и в глубине,
Трещит, ломается, гремит.
Как звуки в тяжком сне.
(Сэмюэл Тейлор Кольридж «Сказание о старом мореходе»)
18 января 2093 года
– Матвей, вставай! Там склад горит!
Мерещилось будто звонкий голос Арины раздается во сне. Склад горит? Да ты с ума сошла, дуреха, быть такого не может, снаружи дубак. Но вот над ним нависает ее молоденькое лицо: красные от мороза щеки, курносый носик и взъерошенные каштановые волосы; глаза девушки перепуганные, вот-вот из орбит вылезут.
Значит, не врет, – и впрямь горит.
Сон как рукой сняло. Матвей вывалился из койки и бросился к лежащей на стуле у входа одежде.
– Ну быстрее, быстрее! – подгоняла она его Арина.
Он мигом обул меховые унты, набросил кожаную парку из тюленьей шкуры и вместе с девушкой побежал к двери.
Оказавшись снаружи в лицо ему ударил жгучий мороз, так сразу и не поверишь, что при таком может возникнуть пожар. Небо на редкость чистое, без единого облачка; и только едкий, черный дым, идущий с окраины станции, застилал его девственную синеву.
Матвей и Арина бежали по узеньким улочкам между жилых модулей. В эту секунду на станции раздался сигнал тревоги, заставив пробудиться еще спящих жителей станций; остальные же уже быстрым шагом направлялись в сторону набирающего силу дыма и, пыхтя, пытались спросить у рядом идущего что происходит.
Пробежали рынок с плотным навесом из китовых и тюленьих шкур; на брошенных прилавках остались рыба, разные примочки с большой земли и так называемый «китовым набором» в виде ворвани1, спермацета 2 и костей. Это, по крайней мере, то, за что успел зацепиться глаз Матвея. После завернули к старинному зимовочном комплексу с рисунком триколора и через минуту оказались на месте происходившей трагедии.
Около половины склада успело сгореть полностью, а это означало, что рацион теперь сократится как минимум на половину, если не больше. И это накануне зимы.
Пожар совсем скоро грозил превратиться в настоящее пожарище. Языки пламени напоминали когти взбесившегося зверя, желающего вырваться на волю. От сильного жара слезились глаза, заставляя то и дело тянуть руку к лицу.
Большинство людей стояли как в снегу завязшие и, словно смирившись с неизбежным, наблюдали за происходящей катастрофой. Наполненные полного непонимания взгляды бегали по сторонам, не зная, как поступить. Оно и понятно, огонь на ледяном континенте в диковинку, а пожар – так и вовсе явление крайне редкое.
Но все же среди толпы были и те, кто оказался храбрее. Они черпали принесенными ведрами снег и посыпали им огонь. Со стороны, правда, все это предприятие выглядело крайне бестолковым. Какие тут ведра со снегом против подобного пожара?
– Матвей! – окликнули его запыхавшийся голос. Это был Олег Викторович, староста станции. Судя по ведру в руке, видно, он и сам только-только сюда прибыл. На Матвея мужчина, однако, глядеть перестал сразу. Все его внимание переключилось на набиравший силу пожар.
– Как же мы эту заразу, да одним-то снегом… – прошептал он в отчаянии.
Олег Викторович стоял как заледенелый, будучи не в силах и пальцем пошевелить. Матвей понял, что помощи от него не дождешься, и самолично принял командование незанятой толпой на себя.
– Ну, чего встали?! – закричал Матвей на боящихся подойти к пожару. – Живее, живее, за снегом далеко идти не надо!
Желая пристыдить их нерешительность, Матвей выхватил ведро у одного из стоящих столбом мужиков и храбро ринулся к огню.
– Разом! Вместе!
Арина последовала его примеру, а там подтянулись и все остальные. У кого емкости не имелось, те прямо руками пригоршню снега брали и сыпали в пламя.
Народ со станции постепенно подтягивался. Загромыхали ведра, зашипел кинутый в пламя сугроб, да только огонь и не думал отступать.
Вскоре Матвей понял, что так пожар им точно не победить и следует сосредоточить все силы на спасении содержимого склада.
Так, подумав с полсекунды, он отправил тридцать человек к южной части склада для сдерживания огня, а остальные двадцать мужиков вместе с ним побежали к заднему входу здания, вытаскивать всю собранную потом и кровью за последние четыре месяца провизию, пока ее не сожрало пламя.
– Арина, ты куда?! – Матвей заметил, как его подопечная дала деру от пожара.
– Я вездеход подгоню для погрузки, подальше от пожара отвезем!
– Верно мыслишь, давай скорее!
Девушка довольно улыбнулась: любила она, когда ее хвалили, – и побежала, уже от наполняющей ее гордости. успев навернуться на первом же попавшемся сугробе.
Здесь к Матвею подоспел запыхавшийся староста.
– Матвей, ты зачем туда людей отправил? Тушить же надо!
– Да бесполезно это, не потушим мы здесь ничего.
– Как это?
– Да вот так вот, Олег Викторович, нет у нас больше склада. Забудьте. Вытаскивать оттуда надо все, что можно, иначе зимой без жратвы совсем останемся.
Не желая тратить времени на болтовню, Матвей натянул воротник свитера на нос и присоединился к спасающим провизию со склада братьям и сестрам.
Внутри их обдало жаром. Недалеко раздавался треск и поскрипывания дерева; в ноздри немедленно ударил отвратительный химический запах, от которого в глазах резало. Матвей предположил, что источником вони было горящее стекловолокно, частично использованное в качестве материала для строительства склада еще пятьдесят лет назад.
– Так, вы пятеро – яму! Остальные – по холодильникам. Сбрасывайте все за входом. Дальше не заходить, к огню не приближаемся! – скомандовал Матвей.
Страшно было наблюдать за тем, как огонь поедал так тяжело собранные за этот год запасы. Большая его часть составляла ставриду с клыкачами, пойманные у восточных берегов и предварительно замороженные для последующего хранения; правда, львиную долю все же пришлось выкупать у мирняков, жителей станции Мирный, живущих рядом с океаном. Им же, немногочисленным обитателями станции Восток, увы, рыбалка была недоступна из-за отдаленности берега от станции.
Имелись также и замороженная картошка, выращенная в контейнере-ферме, оставленных здесь в количестве трех штук еще до Вторжения. Были еще и огурцы, помидоры и морковь, выкупленная у китайцев со станции Куньлунь, все это хранилось в холодильниках в отдельных отсеках при необходимой температуре. Часть съедали, а остальное шло про запас с целью пережить полярную зиму, долгие, опасные и невыносимо скучные шесть месяцев беспросветного мрака в четырех стенах.
Было на складе еще немного пеммикана3 из тюленьего мяса. Матвей его страшно не любил, на вкус редкостная дрянь, да и соли для его хранения добыть – целая морока. Но иногда все же кушал его через не могу – как-никак много жира, а жир в Антарктиде стоял на втором месте по ценности после ватт.
