Омар Шарип родился левшой. Кому как, однако левым джебом в правый висок Омар отправил в нокаут самого Сарымсакова по прозвищу «Тайсон». В рабочем городке Алга что на западе Казахстана, все побаивались «Тайсона». Плотно сбитый, с приплюснутым носом и большой головой, он одним ударом валил любого, кто становился на его пути. Потасовки после танцев в заводском клубе были делом обычным. Дрались жестоко, иной раз пуская в ход ножи и металлическую арматуру. Случилось так, что в уличной драке Омар попал под горячую руку «Тайсону». Со свернутой скулой, изнывая от боли, он поклялся себе расквитаться со своим обидчиком. Отец Омара слесарил на заводе и, напившись, стегал вожжами дурно орущую от боли жену. Омар любил свою мать, но не мог защитить ее, потому что остерегался отца, скорого на расправу.
Городок держался на заводе. Все хлебные должности занимали выходцы из промышленных центров СССР. Жили они в просторных домах за каменными стенами. У них был доступ ко всем складам и магазинам и, наоборот, недоступным таким работягам, как отец Омара. Невидимая, но прочная стена стояла между хозяевами жизни и простыми работягами. Омар рано ощутил этот раздел и не находил ответа на терзающие его вопросы. «Нет правды на земле», внушил он себе. За то он боготворил седую старину. Истинными героями были степные богатыри, сказочные красавицы и крылатые кони. Шарип был очарован миром, где добро всегда торжествовало над злом, а мужчины мерились доблестью в открытом бою. «Вот это были люди! Вот какие были времена!» – думал Омар с восхищением. Мало-помалу в нем выработался здоровый дух твердого казахского националиста.
Александр Лыпенко, тренер по боксу, сразу выделил Омара, когда паренек переступил порог секции. Худой и твердый, как бамбук, с длинными руками и левша – находка для бокса. Лыпенко поставил Омару удар – прямой длинный джеб. Он заставил Омара порхать на ринге, как бабочка, уклоняться от противника, изматывать его, а когда тот откроется, пустить в ход коварный джеб.
И вот однажды в баскетбольном зале, где соорудили ринг, встретились Омар и «Тайсон». Для всего остального мира событие ничем не примечательное, однако для городка – грандиозное. Зал был набит битком. Бедный Омар, сложив на худых коленях кожаные перчатки, понуро сидел в углу. Явная жертва. «Тайсон», презрительно ухмыляясь, развалился в своем. Первый и второй раунды Омар только и делал, что бегал от «Тайсона». «Тайсон» жестко напирал, загоняя бедолагу в угол. Лыпенко отчаянно жестикулировал и хватался за голову. Вдруг «Тайсон» открылся и пропустил удар в правый висок. Его голова мотнулась в сторону, и он сполз на пол ринга. Омар отпрянул назад и огляделся по сторонам. Стало тихо. «Тайсон» тяжело приподнялся и снова повалился на пол. Все было кончено. Я слышал потом, что «Тайсон» стал выпивать, и друзья, осерчав, поколачивали беднягу. Его место занял Омар. И теперь уже к нему бегали за поддержкой в уличных потасовках и искали его дружбу.
Вернувшись из армии, Омар поспешно женился. Жена наотрез отказалась жить в глинобитной сырой хибарке родителей мужа. Скрепя сердце, он перебрался в дом тестя. Можно только догадываться, как он страдал, с его-то самолюбием и гордостью. Он едва терпел насмешки её отца и брюзжание матери. За два года семейной жизни у него родилась дочь. Из-за постоянных ссор с женой, он превратился в довольно угрюмого типа. И вот однажды, вернувшись в дом тестя, он увидел свой чемодан на пороге дома. На другой день поезд уносил его в Алма-Ату. В строительном тресте ему выделили железную кровать в общежитии и дали в руку лопату. Его заметили и выдвинули по профсоюзной линии. Надо полагать свою роль сыграло и его членство в коммунистической партии. Открывшиеся перспективы кружили голову. Омар стал участвовать в профсоюзных конференциях. Ему давали слово, к нему прислушивались. Он стал замечать, что небезразличен женщинам, и смущался, когда замечал любопытные взгляды. Нужно сказать, что Алматинский воздух, близкие горы и обилие привлекательных девушек сыгрались с ним злую шутку. И тут нормировщица управления Майра Назарова, разбитная девушка с копной густых крашенных волос, прибрала его к рукам. Да это и не стоило большого труда, так как после развода с женой он был готов к новым отношениям.
Изнывая от духоты в раскаленном солнцем железнодорожном вагоне, Майра съездила вместе с ним на родину Омара. Глотая стаканами водку наравне с его родителями, она очаровала их. Уезжая обратно, Майра сунула в руки матери Омара 20 рублей и отрез на платье. Растроганная подруга жизни слесаря уже не видела для сына другой жены. Попрощавшись со стариками, Омар глубоко вздохнул и взял в руки армейский чемодан, теперь уже набитый вещами Майры. Свою жизнь он представлял иначе. Его угнетала охочая на любовь нормировщица. Вкусив прелести столичной жизни и обретя твердую почву под ногами, Омар смотрел в будущее. В этом будущем не было место для девушки с копной рыжих волос. Он мечтал о другой. И вот однажды апрельским днем 1986 года, я встретил Омара на пороге редакции. Мы обнялись, радостно похлопывая друг друга по спине. В добротном костюме и начищенных до блеска ботинках, он выглядел солидно. Я усадил его в кресло и прикрыл дверь.
– Послушай Омар, а я бы и не узнал тебя на улице, – сказал я – Ты возмужал за эти годы.
– Как тут не возмужаешь, я же попал в десантуру. Был дураком, когда со всеми нырнул в этот афганский ад, – сказал Омар. Он снял пиджак, расстегнул рубашку и приподнял её, – вот смотри, осколком задело.
Выше груди на левом плече красовался багровый извилистый шрам. Он стал застегивать ворот рубашки. Пальцы плохо слушались, и он не мог унять дрожь. Я отвернулся и посмотрел в окно. Вверх и вниз по улице сновали люди и машины. Одетые по летнему горожане растекались по тротуарам.
– Нас перекинули в Афган с Отара, – сказал я, – Мне тоже досталось. Пуля прошла по касательной, и пару месяцев до дембеля я провалялся в госпитале. Вернувшись из армии, решил учиться. Вот так. Ну, а Берик погиб. Ты его знал?
– Да ты что! Берик? Не может быть! У него еще мама в школе работала. Такой чистенький безобидный мальчик. Вот это да! И кому нужна была эта война?
– Кому – никому. Кто его знает. Теперь уже поздно спрашивать. Во всяком случае, для нас все уже позади, – сказал я. – Ну что, мой друг-афганец, перекусим где-нибудь? Считай, мы с тобой родились в рубашке!
Я запер на ключ двери кабинета и отдал их старику-вахтеру. Не глядя, он бросил их в металлическую коробку и уткнулся в газету. Был теплый день. Люди спешили домой. Мы шли мимо открытых дверей подъездов и сияющих витрин магазинов, лотков с мороженым и цветами. Постояли на перекрестке, ожидая пока вспыхнет зеленый свет. Затем поймали такси и доехали до кафе «Акку» нашли свободный столик. Подскочил официант и вытер стол. На другой стороне улицы, на серой стене городской почты висели большие часы.
