- Погляди, что же это? – Рубина коня осадила, наклонилась чуть вперед, от солнца заслоняясь ладонью. – Мары, что ли, уже начались? Мерещится мне…
- Тогда обоим нам марится… - Эмиль нахмурился, поводья натянул, с беспокойством во взгляде всматриваясь в серебристые нивы, что седым маревом впереди раскинулись. За небольшим холмом труба виднелась и часть крыши, соломой крытой. Дымок вился, крики петухов и коровье мычание доносились с ветром… хлебом пахло и навозом.
- Здесь же всегда степь была безжизненная… - Рубина поверить не могла тому, что видела. Село – настоящее, шумное – стояло на берегу небольшой речушки. Бежала вдаль серо-бурая равнина с жалкими кустиками, чахлые зеленоватые травы волнами шли, их пересекали проплешины солончаков. От того места, где они с братом коней осадили, до села этого – степь привычная… ни домика, ни деревца. А там, судя по полям, земля годная, коль люди осели в этом месте… да только все равно дико было чародейке представить даже, что в этих местах мог кто-то жить. Колесить степными просторами – одно, хлеб растить да дома ставить – совсем иное. Земля плохо родит, табуны травы вытопчут, сена на зиму не напасешься. А зиму эту ледяную да студеную еще пережить нужно – ветра в степи сильные, все сносят на своем пути. Зимой ромалэ к горам шли, или к южным городам, редко какой табор задерживался на равнине…
Но отчасти и рада была Рубина этому селу – воды во флягах совсем мало было уже, ручьев давно не встречалось, а кроме утки, которую так удачно утром Эмиль подстрелил, у них уже не первый день только лепешки да сушеные ягоды были. Здесь можно было бы мясом вяленым запастись, рыбой или хлебом…
- Поехали! – решилась Рубина и поводья тронула, коня пришпорив.
- Не опасно, как думаешь? – Эмиль рядом поскакал, борясь с усталостью – проведенная без сна ночь давала о себе знать, веки как свинцом были налиты, едва в седле уже держался. Но пытался вида не подавать – знал, что Рубина тогда сразу скажет привал устроить и будет сидеть его сон сторожить.
- Что нам селяне могут сделать? – рассмеялась она беспечно. – А если и нечисто тут, так я силой напиталась, уж смогу управиться со степными демонами! Даже по тропе мира духов поведу тебя, и лошадей тоже! Главное, зазря силу не тратить, беречь ее нужно… Не знаем ведь мы еще, что завтра будет, с чем придется столкнуться…
Около колка – небольшой березовой рощицы – резвились ребятишки, их хорошо стало видать, когда всадники ближе подъехали. Белые льняные рубашонки чуть ниже колен, бесштанные еще детки, светленькие, белолицые. Удивительно – и как солнце кожу не опалило…
По мере того, как рощица ближе становилась, дети один за другим стали убегать в нее, вскоре никого не осталось. Рубина, заметив, какая она небольшая, рощица эта, не понимала, куда ребятишки спрятались – будто развелись в воздухе, или привиделись с жары и не было их вовсе?
- Может, стороной обойдем это село? Не нравятся мне эти блазни… – Рубина нахмурилась, и конь ее недовольно всхрапывал, словно бы нечисть учуял. А ведь только что сама звала брата ехать дальше.
- Может, дети за холм забежать успели, а мы и не заметили… Все одно к реке нам нужно, вода кончается. Когда еще ее найдем? И коней искупать надобно, и самим бы вымыться, пахнет от нас уже потом – что своим, что конским - да костром, гарью… Так вовсе завшивием. Как Йену своему на глаза покажешься?..
Насмешка в словах Эмиля развеяла тревогу Рубины, она расхохоталась, по-детски прикрывая ладонью рот, тряхнула спутанной гривой волос, подумав, что прав, ой как прав брат названный… Сколько дней в пути, и всего дважды нормальные ручьи встречались, чтоб ополоснуться да одежду выстирать. А в селе этом и еда, и постель может быть… хоть и привыкшая к кочевой жизни Рубина была, а все ж последние годы в доме жила, спала на кровати да в чистоте ходила.
- Ты прав, к реке чтобы подъехать, никак не миновать людей…
Вдруг в клубах пыли - всадник им навстречу, копыта коня ожесточенно бьют по иссушенной земле, как по каменной мостовой, даже звук такой же - гулкий, громкий.
- Верховой! – Рубина застыла, на приближающуюся тень глядя. Смех застыл у нее на губах, ледяным крошевом будто стал, казалось - подавилась она им, закашлялась. Поднесла ладонь к губам, чувствует – горечь, железа привкус. Поглядела на руку – кровь.
- Что за черт? – осадил снова коня своего Эмиль.
- Не черт это, но дух степной… Вестником еще зовут его. Вечный странник – скачет по дорогам степным, но обычно он в вечер поздний или утром ранним пыль поднимает, когда никого нет уж на тропах…
Всадник все ближе был – вот уже можно было разглядеть нарядный кафтан его, на восточный манер узорами из листьев и цветов вышитый, тюрбан на голове, саблю кривую… Сам смуглый, что турок, с взглядом пронзительным, черным, что ночь беззвездная.
- Повстречаться с ним – к беде, - Рубина глаз от него не отрывала, а во взгляде ее Эмиль видел страх. Редко чаровница чего боялась…
- Так может, успеем отъехать?
- Не успеем… Ты его меньше слушай, коли что… он сказать может такое, что вовсе человеку лучше не слышать. Например, суждено человеку через год утонуть, узнает он об этом – какая после того будет у него жизнь? Тоска да ожидание смерти…
- Но можно ведь уберечься тогда…
- От судьбы не уйдешь. Мактуб – говорят на востоке, там, откуда он родом. Приблудой был в наших степях, наемником… Сгинул в песчаной буре, задание не выполнил. Не знаю, что там его мучает, что не довел он до конца… Но за темное дело взялся, коль приковало оно его к степи. Но молчи! Он близко уже… Не задавай вопросов… Может, переждем, пока он мимо пронесется…
Но не пронесся… Провидец, невольный вестник несчастья, осадил коня, пыль улеглась. Смотрел он пристально на брата с сестрой, будто пытался увидеть их будущее. Глаза угольями горели на изможденном худом лице, скулы острыми были, казалось, стоит улыбнуться или нахмуриться Верховому, или склонить набок голову – и прорвут тонкую кожу кости… Лицо его пепельно-серым показалось, будто пылью притрушено было.
- Спасешь себя, спасешь ромалэ… - карканьем ворона пронеслось над степью. – В деревне Зеленчук живет – тебе, парень, не страшен он, а вот девок больно любит этот нечистый… Вы спасите людей, тогда дорога ваша будет ковром расстилаться, все духи степные на помощь придут. Не нравится нам, когда такое непотребство творится.
Чуть склонил голову, в тюрбане камень самоцветный сверкнул, ослепил Рубину, и – не стало Верхового, только пыль клубилась на том месте, где он только что находился. Закружился вихрь, воронкой, смерчем небольшим, и унесся прочь – куда, о том неведомо… Мактуб его ждет. И люди другие – те, которым совет нужен.
