Перед тем, как аппарель отвалилась вниз, открывая мне дорогу в переходной отсек, я успел бросить взгляд в иллюминатор. На огромный фисташково-жёлтый диск Сатурна и десятки его фантастически-тонких изящных колец, напомнивших мне в тот момент то ли струны огромной арфы, то ли гигантских размеров разноцветные обручи на талии экзотической танцовщицы в Гоа. Огромная планета в эти минуты отбрасывала черную тень на часть колец, отчего казалось, что огромный их сегмент кем-то откушен или отрезан колоссальными ножницами. Это невиданное зрелище стоило того, чтобы им полюбоваться! Думаю, что в ближайшую тысячу лет человечество ничего более впечатляющего не увидит при всём желании…
Аппарель заняла своё крайнее положение и я, оттолкнувшись от поручня, подался вперёд. За спиной услышал реплику бортового компьютера, произнесённую неотличимым от натурального женским голосом: «Перелёт успешно завершён. „Скороход-десять“ прощается с вами и желает успеха вашей миссии.»
Несколько секунд ушли у меня на то, чтобы в состоянии невесомости преодолеть переходной отсек и едва я приблизился к входным воротам «Академика Королёва», раздался другой голос, теперь уже вкрадчивый мужской баритон: «Переходной отсек открывается. Вас встречает командир операционной базы „Академик Королёв“!»
Огромная планета отбрасывала черную тень на часть колец, отчего казалось, что огромный их сегмент кем-то откушен или отрезан колоссальными ножницами. Это невиданное зрелище стоило того, чтобы им полюбоваться!
Щёлкнул замок, и три лепестка входных ворот раздвинулись, освобождая проход. Передо мной буквально в паре метров оказался Королёв, только пока ещё не академик, а линейный штурман первого класса, командир орбитальной операционной базы. Нельзя сказать, чтобы он стоял, поскольку ноги его пола не касались; он висел в невесомости точно также, как и я. За спиной командира на двести восемьдесят метров тянулся Главный Коридор станции, едва освещаемый бледным светом энергосберегающих ламп.
– От лица личного состава операционной базы и себя лично приветствую вас на борту. – бодро брякнул командир, видимо, не особенно задумываясь над смыслом сказанного.
– Можно на «ты»! Здравствуй, Вадим! – я пожал руку старому знакомцу, – Года четыре не виделись?
– Четыре точно… со времени приёма у Президента. Ты, никак, поседел?
– Не боятся седин капитаны… – ответил я словами старой студенческой песни нашей Академии.
– Ведь столь долго они не живут! – тут же подхватил Вадим. – Но мы-то живее всех живых!
Мы пожали руки и ткнулись локтями – это специфическое приветствие космонавтов, привыкших проводить много времени в невесомости. Мы медленно поплыли вдоль Главного Коридора, прочь от переходного отсека. Вадим Королёв двигался вдоль поручня с одной стороны коридора, я – вдоль противоположного. В левой руке я держал свой бронированный кейс, единственный багаж, взятый с Земли. Этот кейс имел ценность, пожалуй, даже большую, чем моя собственная жизнь. Если не в моих собственных глазах, то в глазах моего руководства уж точно!
– Что же это получается, ты добрался в наши унылые дебри за сто восемьдесят часов полётного времени? Не могу поверить – у нас так быстро не летают! Это же Сатурн, это более семидесяти световых минут от Земли! – Вадим, как и положено радушному хозяину заполнял вакуум неопределенности чепухой и разговором ни о чём.
– Теперь летают, привыкай, брат. Я примчался на «Скороходе-десять», там такую фишку с псевдо-гравитацией замутили – это просто за гранью фантастики! Я когда читал техзадание на проектирование, не верил… когда читал техническое описание готового изделия – не верил! И даже сейчас, уже после полёта, не могу поверить… До десяти миллионов в час разгоняется за сорок часов – это просто феерия какая-то! Разгон и торможение по сорок часов, ещё сотня часов – на десяти миллионах… – лаконично пояснил я.
– Невероятно. Много слышал самых разных суждений о «Скороходе», признаюсь, не думал, что производитель выдержит заявленные параметры, был уверен, что на выходе скорость окажется раза в два ниже.
– Выдержали, я теперь сам тому свидетель. Правда, похудел на четыре килограмма, но для нашего брата это даже полезно.
– Как субьективно переносится сорок часов перегрузки?
– Нормально… Упал-уснул… Проснулся голодный, но есть не можешь, тотальное обезвоживание, да гликоген в печени почти как у трупа. Двадцать часов на медикаментозную реабилитацию, зато теперь пышу здоровьем, мою кровь можно переливать инвалидам и они поставят олимпийские рекорды, щетина стала проволокой, из неё искры высекать можно…
– То есть разрекламированная реабилитация работает?
– Ты знаешь, работает! Посмотри на меня: я по-прежнему молод, красив и талантлив! Хотя и показался тебе седым…
Перебрасываясь словами, точно шариком для пинг-понга, мы двигались вдоль Главного Коридора почти неторопливо.
Операционная база «Академик Королёв» представляла собой довольно замысловатую конструкцию, в первом приближении походившую на стакан, надетый на карандаш. Всё это хозяйство закручивалось вокруг оси вращения, проходившей через весь условный «карандаш». Этот самый «карандаш» с одной стороны имел группу стыковочных узлов, куда причаливали грузовые и транспортные корабли, а с другой – громадный диск, выполнявший роль щита от солнечного излучения и собственных атомных двигателей. Щит обычно был ориентирован на Солнце, так что станция находилась в его тени. Тень эта, правда, была довольно условна, поскольку в системе Сатурна главным источником света являлось отнюдь не далёкое и тусклое Солнце, а сам Сатурн, являвшийся главным фонарём для всех объектов в радиусе нескольких миллионов километров.
«Карандаш» согласно конструкторской документации, назывался Главным Коридором, здесь всегда была невесомость, ну или то, что можно считать невесомостью в первом приближении. А вот во вращавшемся вокруг Главного Коридора «стакане» уже присутствовало центробежное ускорение, вполне достаточное для имитации земного притяжения. В «стакане» находилась жилая зона операционной базы: личные помещения персонала, места общего пользования, лаборатории, ангары подготовки и наладки буровой техники, а также уникальные обогатительные цеха, восстанавливавшие из космической пыли и мусора чуть ли не всю таблицу Менделеева. Всё-таки, «Академик Королёв» обеспечивал добычу полезных ископаемых на дальних спутниках Сатурна, а отнюдь не мониторинг погоды, так что определенная специфика в оснащении базы, безусловно, присутствовала.
