Брянщина. Зловещие, суровые брянские леса. Евсей знал их, как свои пять пальцев и, будучи проводником в партизанском отряде товарища Парфенова, не имел права на ошибку. Он бороздил их снова и снова, освежая в памяти пути, тропинки, землянки, служившие красноармейцам укрытием и чуя след дикого зверя, обходил стороной его логово. Знатный охотник, Евсей, всегда был на хорошем счету у партизан. Он и добычу выследить сможет и подстрелить аккуратно, не спугнув, и приготовить мастерски в походных условиях, не привлекая внимания ни зверя, ни фашистов, снующих повсюду. Вечерами у костра, поглаживая свою окладистую бороду, Евсей любил рассказывать разные истории, приключившиеся с ним во время охоты. Бойцы от смеха катались по земле, Евсей был доволен, говорил, что боевой дух поднять – это самое главное, а чем еще, как ни отменной едой и веселой байкой.
Ранним утром, когда раскаленное зимними морозами солнце только-только поднималось из-за горизонта. Евсей выбрался из партизанского укрытия разведать предстоящий путь до близлежащей деревни с нашими, куда направлялся отряд Парфенова. Проходя километр за километром, Евсей осматривался, оглядывался, примечал. Устроив привал, он растянулся на сломанном ельнике, и тут шелохнулась ветка, одна, другая, третья. Евсей прижался к земле насколько это было возможно мужчине его комплекции и замер. Тихо-тихо отодвинулся камень, закрывавший вход в пещеру, заваленную ельником. Оттуда осторожно протискиваясь, выскользнул мальчонка лет 11, щуплый в огромном картузе с красной звездой. Не слышно ступая на ветки ельника, он также тихо задвинул камень обратно, потянулся, проморгался с не привычки на свету, подбоченился и застыл. Его рука потянулась к поясу, где висел наточенный и бликовавший на солнце топор – он увидел глаза Евсея, следившими за ним. Евсей, поняв, что его раскрыли, широко улыбнулся и вышел из своего укрытия.
– Привет, малец, – сказал он, протягивая мальчонке большую теплую ладонь.
– Здрасте, дяденька, – мальчишка пожал его руку.
– Ты как здесь оказался-то?
– Прячемся.
– Понятно. Лучше места не нашли?
– А где еще? Деревню немцы спалили вместе со всеми нашими. Нам с сестрой повезло: в лесу были. Вернулись – только щепки остались. Вот и пришлось вглубь уйти, а как понял, что заплутали, обосновались здесь. Спасибо, вот эту пещеру нашли, замаскировал, как смог. А вы дяденька кто?
– Я, малец, партизан, Евсеем кличут.
– А тебя?
– Митькой.
– Что пойдем в отряд тебя отведу, там-то получше будет. Собирайся. Завтра переправим с отрядом к нашим в деревню. Там и обоснуетесь, пристроим вас к кому-нибудь.
Митька метнулся обратно к пещере, стал отодвигать камень, как оттуда послышался слабый писк. Он оглянулся на Евсея.
– Маруся проснулась Сестренка. Она маленькая совсем.
Выйдя на свет, девочка лет трех, огляделась. И увидев незнакомца, спряталась за Митьку.
– Не бойся, глупенькая. Теперь все хорошо будет, – ободрил ее Митька.
Евсей же, пытаясь как-то расположить малявочку к себе, достал из заплечной котомки, скукоженное от холода малюсенькое яблоко, и, протягивая девочке, ласково приговаривал:
– Бери-бери, крошечка.
Девочка опасливо посмотрела на Евсея, потом перевела взгляд на Митьку.
– Я бабочек хочу.
Митька дернул ее за рукав:
– Бери, глупая, ешь, – ругнулся Митька.
Она упрямилась.
– Нет, я бабочек хочу, – капризничала девочка. потирая сонные глазенки.
Евсей задумался, рассматривая детей, и заметил, что они не были истощены. Малышка достаточно упитана, да и на мальчике не была заметно следов голода. Голодные хватают все, что предложат. А тут! Посмотри, какая цаца! Яблоко, да еще зимой. А она про каких -то бабочек лопочет. Может это от страха, успокаивал себя Евсей. Ребенок, что с нее взять.
– Ну, давайте, собирайтесь-ка живее. Замерзнете,– и он направился в пещеру, чтобы помочь детям собраться.
– Не надо, я сам, – перегородил дорогу Евсею Митька.
– Э-э, малец. В чем дело? Уж не прячешь ли ты там фашистов? – хмуро пошутил Евсей.
Митька, испугавшись, отступил.
– Да, ладно не бойся, шучу. Давай помогу, так-то ведь все быстрее будет. Что там у вас? – и Евсей шагнул в пещеру.
Теплым, спертым запахом пахнуло на него, в пещере было темно. Не мудрено, что Митька постоянно щурился на свету: привыкнуть никак не мог.
– Сколько вы здесь? – спросил он осматриваясь.
– С лета, – спокойно ответил Митька.
– С лета? Да, как вы выжили-то? Ели что?– удивился бывалый охотник.
– Бабочек, – опять пробормотала девочка.
Евей пристально посмотрел на нее, на Митьку.
– Каких еще бабочек? О чем это она?– разозлился Евсей, досадуя, что не понимает, о чем идет речь.
-Да, не берите в голову, дяденька. Мелкая еще. Болтает что-то.
Пройдя вглубь пещеры, Евсей рассмотрел кучу ельника внутри с наваленной на нее ветошью. Очевидно, она служила им постелью. Из-за кучи выполз малыш. Он еще плохо ходил.
– О, а это что за явление? Ваш? – спросил Евсей, указывая пальцем на мальца.
– Да, да, – быстро ответил Митька, собирая пожитки.
– Это Митька нашел его, – девочка кивнула на ребенка. А как зовут его не знаем. Он плохо говорит.
– Как нашел? Где? – удивился Евсей.
– Расстреляли тут по осени обоз, – нехотя начал Митька, косясь на сестру, – а там люди, дети. Я пропитание искал, а тут вот. Все на смерть. Разбомбили. На куски все разорваны. Кто мертвый, кто полуживой, у кого ног нет, у кого все внутренности наружу. А этот вот пищит, лежит под мамкой, живой. Я оттащил ее, мертвая она. А его куда? Жалко мальца, взял с собой. Вот с нами и живет. Васькой назвали.
Пухлый малец, переваливаясь, подошел к Митьке и стал теребить его за штанину.
– Есть хочет, – прокомментировала Маруська.
