– У тебя гонорея, милочка!
– Вероника. Меня зовут Вероника.
Пожилая гинекологиня с тройным подбородком и недобрым выражением лица неприязненно взглянула на румяную юную пациентку поверх замусоленных стёклышек очков в тонкой оправе.
– Сколько у тебя было половых партнёров? – строго спросила она.
Вероника молчала. Она не так много знала о гонорее, только читала, что «это» передаётся через секс. А вдруг у неё что-то страшное и неизлечимое типа СПИДа?
– Я спрашиваю, сколько у тебя было партнёров? – повысила голос гинекологиня.
– Я не знаю…
– О, ты на самом деле не знаешь, сколько сексуальных партнёров у тебя было?! – В голосе врачихи зазвучали гневные ноты. Она напомнила Веронике школьную математичку, которая постоянно кричала на всех, кто сидел на последней парте, возмущённо и патетически.
– Так ты не знаешь? А родители твои знают? Знают, или я должна им рассказать?!
– Не думаю, что мои родители знают точно, сколько партнёров по сексу у меня было, – ответила Вероника.
– Не умничай мне тут! Я спрашиваю, должна ли я сообщить о твоей гонорее?! – Гинекологиня перешла на визгливый крик, её лицо покраснело от негодования: ответ пациентки показался ей издевательским.
Но Вероника и не думала шутить, ей было не до смеха.
При мысли, что родители узнают о гонорее, девушку охватила паника. Она представила мать, орущую на неё, и отца, сидящего понуро, съёжившись от этих воплей. Вероника с трудом переносила материнские истерики.
– Не надо никому говорить, пожалуйста, – тихо сказала она. – Я вас очень прошу, не надо, – и добавила: – Моя мама больна раком, а папы нет.
Это была неправда. Отец Вероники был учёным, физиком, постоянно пропадал в своём институте и редко бывал дома. Мама же была абсолютно здорова. Она работала учительницей начальных классов – к счастью, не в той школе, куда ходила Вероника, и та часто задумывалась, орёт ли мать на своих первоклашек так же, как на неё, по поводу и без. «Сняла кроссовки и не помыла, бросила в коридоре! Откуда такая грязь? Ты лазила по помойкам? Шарахалась в лесу? Только и знаешь, что шляешься, как шалава!»
– Шалава! – вдруг выкрикнула врач с сорокалетним стажем.
– Ничего удивительного, что отца у тебя нет, а мать больная!
Гинекологиня резко поднялась со стула, который стоял напротив Вероники, и подошла к своему столу. Она быстро выписала рецепт и почти что швырнула его девушке.
– Возьмёшь в аптеке и пропьёшь курс! —Вероника хотела спросить, что же такое гонорея, но докторша указала на дверь.
Домой Вероника возвращалась через парк, который осенью был особенно живописен. Она любила городок, в котором родилась и выросла, и более всего – этот старинный парк с большими озёрами, заросшими тиной, богатый памятниками истории и архитектуры, главный из которых – превращённый в музей дворец, где когда-то жила царская семья. Парк соединялся с лесом, но ходить туда одна Вероника опасалась. Свернув налево от серой речки, впадающей в одно из парковых озёр, она пошла в сторону дома, с наслаждением вдыхая свежий, почти морозный октябрьский воздух и любуясь красно-жёлтыми деревьями, уже слегка запорошёнными снегом. Вероника никак не могла выбросить из головы мысли о гонорее и потому спешила в аптеку: скорей купить таблетки, пропить положенный курс и никому ничего не рассказывать.
На высоком порожке у аптеки она поскользнулась и чуть не упала, но успела ухватиться за ручку двери, та открылась, и девушка неуклюже ввалилась внутрь. Протянув рецепт старой худощавой аптекарше с уставшим лицом, она заметила, как та поморщилась, читая назначение. Потом взглянула на Веронику: «Это вам?» «Да, мне», – выдохнула Вероника, сгорая от стыда.
Женщина хмыкнула «Ну и молодёжь пошла», повернулась спиной и начала рыться на полочках в поисках препарата. За Вероникой, как назло, начала расти очередь. В гнетущей тишине, не смея обернуться, Вероника представляла, что все эти люди смотрят на неё, с осуждением качая головами. Ей казалось, что прошло уже минут десять. Наконец аптекарша вернулась к окошку и громко, на всё помещение продекламировала:
– Доксициклин от гонореи! Принимать по сто миллиграммов два раза в сутки. Всё ясно?
– Да, спасибо, – Вероника покраснела, схватила упаковки с лекарством и сунула в сумку. Сгорбившись и пряча глаза, она побежала к выходу и едва не сшибла высокого парня, стоявшего в самом конце очереди.
– Вероника! – Молодой человек стянул капюшон куртки, закрывавший ему пол-лица, и схватил девушку за плечи. Она подняла голову и увидела его добрую, сияющую улыбку. Как же она тосковала по ней и по этим серым лучистым глазам. Саша… Горький комок подкатил к горлу. Вероника уткнулась парню в грудь и разрыдалась.
– Ну, ну, маленькая, ну ты чего? – Парень обнял её и погладил по голове. – Что-то случилось?
Вероника помотала головой. Если бы только она могла рассказать, столько всего с ней случилось за полтора года, с тех пор как они расстались! Она отодвинулась и исподлобья посмотрела на Сашу:
– Я пойду.
– Куда ты? Подожди! Мне только лекарство бабуле купить! – Саша выхватил из кармана рецептурный бланк. – «Мор-фина гидро-хлорид», – прочитал он по слогам докторские каракули. – Морфин… – Саша выдержал паузу и вдруг выдал речитативом:
Я искал адреналин,
Путешествовал один,
Среди маковых долин.
Я попробовал морфин,
Думал – мира властелин!
Оказалось, что кретин…
Последнюю строчку он произнёс задумчиво, глядя куда-то сквозь Веронику, но тотчас мотнул головой, словно отгоняя какие-то мысли, посмотрел на неё и засмеялся:
– Разрешите представиться! Известный поэт и стихоплёт, – Саша сделал движение рукой, как будто приподнимал шляпу, и склонил голову, – Александр… Мушкин! К вашим услугам!
Вероника рассмеялась и вытерла слёзы.
– Я тебя на улице подожду, – сказала она, покосившись на очередь.
– Да! Да! Я мигом!
Вероника вышла на крыльцо аптеки. Ещё мокрое от слёз лицо тут же прихватило холодным воздухом. Она вжала голову в воротник и улыбнулась. Она любила Сашины шутки, любила, когда он её смешил и дурачился. Тогда… Тогда они ещё учились в школе. Саша подходил к ней на переменах и прямо в классе, при всех, наклонялся и, нежно приобняв, медленно и чувственно целовал в губы. Вероника таяла, ощущая те самые бабочки в животе. Он заглядывал ей в глаза, спрашивал, как у неё дела, как проходит день. Ласково подхватывал и, продолжая целовать, выводил из класса. Ему было наплевать и на сверстников, и на учителей, недовольных его выходками. Он был влюблён в Веронику, и она тоже была влюблена как кошка. К тому же ей очень льстило, что Саша, самый популярный мальчик в школе, выбрал её.
В то лето у них был фантастический роман. В конце августа они отправились в поход на байдарках, жили в палатках, готовили уху в котелке и мылись прямо в речке. Как-то вечером Вероника гадала Саше на картах, с серьёзным видом вещая какую-то чепуху. Саша любовался ею, тем, как своими тонкими, изящными руками она то и дело смахивала со лба непослушную чёлку, вдыхал аромат её кожи, которая пахла малиной, и, не в силах больше сдержаться, поцеловал в губы и сказал, что останется на ночь. Вероника игриво увернулась и подразнила: «Ты боишься спать один в своей палатке?» – «Ага, боюсь! Боюсь страшного серого волка. Приютишь меня?» Вероника засмеялась ещё громче, отчего Саша возбудился ещё сильнее, страстно припал к её губам и уже не мог оторваться. «А теперь, – прошептал он хрипло, – самое главное». И запустил руку ей под одежду.
