Мир все же вернулся. Или миры – сознание Олега разрывалось надвое. Его, словно подхваченного Силой Воздуха, волокло в какую-то огромную воронку, путь к которой преграждал зверь. Кот (или кошка) с абсолютно белой шерстью злобно шипел, взъерошив последнюю так, что казался вдвое крупнее своих истинных размеров. Которых, кстати, в своем видении Кот определить не мог – не с чем было сравнить. Разве что с горлышком той самой «воронки», заменившей тут, как подумалось сознанию, что лениво текло в своем собственном направлении, пресловутый свет в конце тоннеля.
Альтернативой миру, куда белый кот не пускал Олега, или то, что от него осталось, был мир, из которого старший лейтенант Котов, он же Олег Георгиевич, Наследник Рода Котовых, шести лет от роду, вышвырнул адепт Черного ковена. Посредством артефактного ножа, который называл «Убийцей Источников». Последние воспоминания, вернувшиеся как-то разом, словно укрепили тот якорь, с которого его пытался сорвать поток. А последний еще и напоминал, что мир, который покинул Олег, был вполне материальным, заполненным людьми, удивительными событиями… зимой две тысячи двадцать первого года от Рождества Христова. Для Олега таким напоминанием, вполне достаточным, был густой запах жареных пирожков, почему-то сейчас не вызывавший яростного аппетита и рези в желудке. А еще были голоса, которые понемногу обретали сочность, и вплетались дополнительными лапами в тот самый якорь, который удерживал Олега Котова в шатком равновесии между мирами. Не самого, конечно – его сознание. Тела же своего Кот не ощущал совершенно. Рук, ног, головы… носа, улавливая все же чудный запах; ушей, которыми слышал голоса, такие знакомые:
– Опять свои пироги натащили? Думаешь, они помогут – там, где бессильны были даже «живая вода» вместе с «мертвой», и другие, такие же сильные амулеты? Где целители, присланные Великим князем, отступились?
Это был определенно голос князя Николая Ефимовича Бельского – усталый, и, казалось, вполне равнодушный к судьбе мальчика, который, очевидно, лежал где-то рядом с владетелем Владимирского княжества… Отвечал ему тоже Бельский, но не истинный, по рождению и крови, а принятый в Род в силу заслуг – это Витязь, Дамир Ефимович, когда-то сам объяснил Олегу.
– Лишним не будет, – голос Витязя был наполнен эмоциями, тщательно скрываемыми, но для Олега почему-то читаемыми, как в открытой книге, – вообще-то это новики, со служанкой Олега Георгиевича так беспокоятся. Ну, и персонал здешний, госпитальный, не препятствует.
– Хорошо, – явно махнул рукой князь, – пусть их. Скажи лучше – никаких изменений?
– За три дня, что парень тут лежит, Николай Ефимович, докторов тут перебывало как бы не два десятка. Больше, я так понимаю, из научного интереса, чем от желания помочь Наследнику Котовых. Чего-то вразумительного не сообщили. Разве что подтвердили, что ножик этот разрубил сердце пополам, и трогать его – значит, тут же лишить парня жизни. Пробовали просветить рентгеном – снимки это подтвердили.
– А что про нож? Артефакт?
– Непонятно, – теперь Олег представил, как Дамир Ефимович пожимает плечами, – Мастера, присланные из Москвы, утверждают, что это обычное золото. Правда, образца взять не смогли… точнее, я им не позволил. Задели бы его чуть сильнее, и все… В Зрении, которое мне недоступно, Силы, по их словам, в этом клинке нет. Но тут уж вам решать, Николай Ефимович, верить им, или нет.
– Да… не вовремя Матвей Григорьевич прихворнул. Рвется сюда, но до конца недели разрешения ему целители не дают.
– Рвется…, – хмыкнул теперь Витязь, – старый же, а все лезет, куда не надо. Вот зачем он в тот склеп вместе с людьми из Приказа полез?
– Велели, вот и полез, – повысил князь голос, в котором Кот теперь прочел: «Не суйся, куда не просят, Витязь», – может быть, если бы не Матвей, парня оттуда и не вытащили бы. А если и вытащили, то трупом иссушенным, как того Черного из ковена, который на Олеге… Георгиевиче лежал. Он ведь, Матвеюшка наш, и успел крикнуть, чтобы ножа не трогали.
– Ага, – как-то подобрался, подобно хищнику Дамир Ефимович, – значит, старик наш очнулся; заговорил?
– Заговорил, да только мало что обсказал, кроме того, что мы уже знаем. Разве что подтвердил, что детей княжеских из того подвала взяли живыми и… нет – про здоровье ничего неизвестно. Телесных ран, правда, не видел. А еще сокрушается весь, что сунулся, куда не надо; подобрал вперед Мастеров московских какую-то тряпку, у жертвенника. То ли красную, то ли черную. Вот она его и шарахнула; выпила почти до донышка. А после этого он ничего и не помнит.
Князь Бельский вздохнул так глубоко, что Кот будто в реальности ощутил – поток, что так и продолжал тащить его к белому зверю, и дальше, в воронку, на краткий миг поменял направление на противоположное. А у самого Олега заработал еще один поток сознания:
– Нож. Артефактный, «Убийца Источников». Что сделает тот же князь Бельский, или Рюриков… точнее, Рюриковы – старший, дядя, как бы не опасней Великого князя – когда услышат это словосочетание? А если эти слова разнесутся шире, по другим владельцам Источников? Так что, быть может, это и хорошо, что старый колдун Бельских где-то отходит от «знакомства» с черно-красной «тряпкой». Как там ее Черный называл? Не помню… А не все ли равно вам, Олег Георгиевич, теперь, что подумает, хотя бы тот же Великий князь Московский? С ножом в твоем сердце, и без всяких перспектив вернуться к привычной уже жизни Наследника Рода? Не проще ли оборвать все цепи якоря, который ты придумал себе, и все же рвануть в воронку, вместе с белой кошкой? Может, не обидит… родня все же – какая никакая? Только как вот это сделать?
Другое, прямо противоположное чувство буквально взревело; потребовало от организма сопротивляться, хоть ползти наперекор Силе Воздуха, обратно к привычной уже жизни; к Ольге, с ее завтраками, обедами и ужинами; ежедневным кроссам в зимнем лесу; к полигону; к Источнику… Увы – не было колен и локтей, на которых можно было бы ползти…
– Да, – Дамир Ефимович искусно сделал вид, что только что вспомнил еще что-то важное, – здесь и церковь отметилась.
– Кто такие? – голос князя был глуше; он явно отошел от места, где располагался недвижный мальчик – может, даже к двери.
– Поначалу местные попы, шестеро, из сельских церквей. Эти не шумели – службу провели, да признали, что ничего бесовского ни в парне, ни в ноже нет.
– Еще кто был?
– Еще от скита Мещерского настоятель как-то прорвался. Я потом настоящий сыск учинил в полку – никто не видел, как он через КПП пробрался, и мимо дежурного, уже тут, в госпитале. Хорошо, что сам я тут в тот момент оказался.
