1
Огромный бурый медведь, косолапо переваливаясь, неторопливо шел по краю поляны, то и дело припадая мордой к земле и чутко принюхиваясь даже к самому незначительному запаху. Могучие мускулы, играя, перекатывались под лоснящейся шерстью. Но пока ничто не привлекало его внимания. Ночью под деревьями бегали мыши, оставив после себя резкий, неприятный аромат. На ветке кедра совсем недавно кормилась белка, насорившая на земле свежей шелухой от спелых шишек. Чуть дальше виднелся еле заметный след лося. Зверь прошел вечером. Его запах давно выветрился. Лишь в углублениях мха, вдавленного копытами, медведь учуял следы ускользнувшей добычи.
Он несколько раз ткнулся в них, но вдруг внезапно остановился, вскинул морду и стал двигать кончиком носа, втягивая в ноздри хрупкий, уже обожженный первыми утренними заморозками воздух. От реки, которую медведь считал границей своих владений, раздавалось странное тарахтение. Однажды ему уже приходилось защищать там территорию от другого медведя. Вздыбив загривки, они поднялись на задние лапы и, обдавая друг друга смердящим запахом оскаленных пастей, схватились на берегу яростно и беспощадно. Страшный рык раскатился над рекой и лесом, оба были в слюне и пене, летящей из забитых шерстью окровавленных пастей. Пришелец, получивший несколько глубоких ран на загривке и шее, не выдержал, свалился в воду и уплыл восвояси. Но и хозяину досталось. Половина правого уха была оторвана, левая лапа прокушена, с правого кровоточащего плеча свешивался кусок кожи. Прямо на месте битвы медведь лег на истоптанную, выдранную с корнем траву, и, не спуская глаз с противоположного берега, начал зализывать раны горячим шершавым языком. Обширные владения требовалось защищать. Отлежавшись, он подошел к высокому кедру и, встав на дыбы, сделал на нем когтями передних лап глубокие царапины.
Четыре года назад как раз там, где раздавалось тарахтение, медведь открыл лосиный переход. Было это прозрачным утром с легким холодком, ощущаемом в воздухе и на земле. Такие дни иногда выдаются на севере в самом конце осени. Случается, что эта удивительная погода с уже остывшим солнцем, но ясными, довольно теплыми днями стоит добрую неделю, словно природа нарочно тянет прощание с окончательно ушедшим летом.
След лося медведь обнаружил внезапно. Его запах так резко ударил в ноздри, что хищник мгновенно замер и, не шевелясь, повел глазами по сторонам. Он тут же определил, где стоит лось, хотя и не видел его – мешали заросли молодого кедровника. Лось был не более, чем в десяти метрах. Медведь уже осторожно поднял переднюю лапу, чтобы сделать неслышный шаг в его направлении, как со стороны реки раздался топот. От берега прямо на него шли две лосихи. Медведь прижался к земле, слившись с осыпавшейся хвоей и бурым мхом и стал ждать. Лосихи неспешной трусцой направлялись к лосю. Когда они, ничего не подозревая, открыто и безопасно подошли к кедровнику, медведь, распрямившись словно гигантская пружина, обрушился на спину ближайшей из них. Лосиха попыталась сделать отчаянный прыжок в сторону, но было поздно. Страшным ударом медведь переломил ей позвоночник, она сначала рухнула на колени, потом завалилась на бок. Вторая лосиха, бежавшая в нескольких метрах сзади, не успела даже отвернуть. Не осознав, что произошло, она чуть не налетела на медведя, потом сделала огромный, испуганный прыжок в сторону и тут же скрылась за кедровником.
Опытным движением схватив лосиху зубами за загривок, медведь, пятясь, оттащил ее в кедровый подрост. Затем нагреб на нее мох и ветки и, отойдя на небольшое расстояние, лег отдыхать. Он растянулся на земле, вытянув задние лапы и подложив под голову левую переднюю. Медведь ни о чем не думал, ничего не вспоминал. Он ощущал такое же блаженство, которое чувствуют люди после удачно проведенного дня или хорошо выполненной работы. Незаметно для себя медведь уснул. Спал он долго. И, если бы не ощущение голода, проснувшееся в нем, он, по всей вероятности, не встал бы в этот день вообще. Поднявшись и отряхнувшись, медведь потянул носом воздух и тут же почувствовал запах убитой лосихи. Настороженно постояв несколько минут и не услышав ничего подозрительного, он направился к ней.
Не выпотрошенный лось портится быстро. Запах начавшегося тления, ударяя в ноздри, раздражал зверя. Медведь разгреб с лосихи натасканный им мусор и, обойдя ее вокруг и обнюхав, остановился около живота. Ткнувшись в него носом, он сначала лизнул сухую шерсть и только после этого вонзил огромные желтые клыки в лосиное брюхо. Мотая головой, медведь попытался оторвать кусок, но это ему не удалось. Тогда он уперся в лосиху лапами и резко откинул назад свою крупную тупорылую голову. И сразу почувствовал на языке вкус приторно сладковатого мяса. Это возбудило зверя. Он злобно набросился на лосиху, словно она была еще жива и оказывала сопротивление.
Выев весь живот, медведь лег на этот раз прямо у своей жертвы и так проспал до утра. Утром он сходил к реке напиться, затем снова принялся за добычу. Так продолжалось пять дней. Доев лосиху, медведь отправился к берлоге. Она была на склоне небольшого бугра под верхушкой сваленного бурей кедра. Медведь вырыл там небольшое углубление, выстелил его мхом и сухой травой.
Почти полдня он ходил на почтительном расстоянии от берлоги, пытаясь выяснить, не подстерегает ли его здесь опасность, и только после этого приблизился к упавшему кедру. Он еще постоял около него, озираясь по сторонам, потом, пригнувшись, залез под дерево на приготовленную постель.
На следующий день пошел мокрый снег. Медведь проснулся под самый вечер, вылез из-под кедра и, побродив часа два по тайге исключительно для того, чтобы прочистить кишечник, вернулся в берлогу. Он повторял эту процедуру несколько дней. Земля еще успевала впитывать талый снег, но медведь отмечал, что с каждым его пробуждением тайга становилась все холоднее и холоднее. В один из вечеров ударил мороз и утром вся земля была такой белой, словно ее накрыли сказочным одеялом. Но этого медведь уже не видел. Он крепко спал.
Проснулся он в последних числах апреля, когда снег уже стал ноздреватым и просел от пропитавшей его влаги, а на реке появились широкие забереги. Несколько дней он бесцельно бродил по тайге, пока снова не почувствовал голод. На этот раз это чувство было совсем не таким, как осенью, когда он собирался залечь в спячку. Голод гнал его все дальше и дальше от места зимовки, пока он не вышел на болото, поросшее клюквой. Солнце уже обсушило кочки, на которых она росла, и медведь жадно набросился на прошлогоднюю ягоду, казавшуюся весной особенно сладкой.
