9 марта. Суббота.
Мы выступили из С.-Петербурга. Я был командиром 9-й роты в составе 165 рядовых и 16 унтер-офицеров. В нашей роте числились офицеры: Чичерин,[8] два князя Трубецких (Сергей[9] и Александр[10]) – первый за 14 декабря сослан в Сибирь, а Чичерин ранен под Кульмом и через несколько дней умер в Праге, – и я. Кроме того, к нам были прикомандированы два подпрапорщика: Зотов[11] и князь Дадиан.[12] Как только мы прибыли в Пулково, туда также прибыли и мои сестры[13] с г-жей Б., и благодаря этому я провел этот последний вечер в кругу дорогой для меня родной семьи.
10 марта. Воскресенье.
Тревога подняла нас очень рано. Я распростился со своими и очень опечаленный этой разлукой отправился в поход в большом унынии. Дул сильный ветер. Штаб полка остановился в Гатчине, а моя рота перешла еще 10 верст вперед до деревни Черницы.
11 марта. Понедельник.
По выступлении из д. Черницы я спохватился, что забыл свой бумажник, и, как только мы остановились в поселке Рождествено, я послал искать бумажник, а сам тем временем занялся корреспонденцией к моим родным. К вечеру возвратился мой денщик и, к моему большому удовольствию, привез мне мои деньги в целости.
12 марта. Вторник.
Стоянка. Я отправил мои письма.
13 марта. Среда.
Было очень холодно. Мы выступили в 8 часов утра и остановились на станции Сорочкино. Мое главное желание было писать мой дневник и письма домой, но здесь это было немыслимо выполнить, так как с нами поместились также офицеры двух других рот. Мы играли в карты, и я выиграл.
14 марта. Четверг.
Штаб полка направился в д. Долговка, а моя рота ушла немного вперед и остановилась на ночлег в трех верстах от большой дороги в д. Болотье; офицеры же моей роты, а также офицеры еще одной роты остановились у большой дороги на постоялом дворе. Хозяйка этого двора не переставая плакала, хотя все очень хорошо вели себя по отношению к хозяйке.
15 марта. Пятница.
В 6 часов утра я в сопровождении унтер-офицера отправился в свою роту. Этот маленький переход был очень неприятен. Было очень холодно, и дул сильный ветер. Снег совершенно покрыл дорогу, и мы не раз проваливались. Присоединившись к моим солдатам, я с ними пустился в путь, чтобы догнать полк, который собирался на большой дороге, по которой мы двинулись на Лугу, куда мы прибыли после 12 часов дня. Я отморозил себе правое ухо. Штаб полка остановился в Луге. Я тоже сделал привал роты, во время которого я сбегал на почту и к большой радости застал письма из дому. После привала я с ротой продвинулся еще на 10 верст за Лугу и остановился на ночлег в д. Раковичи. Это был очень утомительный переход.
16 марта. Суббота.
Дневка. Я лично отправился в Лугу получить третное жалованье, которым нас наградил государь.[14]
17 марта. Воскресенье.
Штаб полка перешел в с. Городец, а моя рота – в д. Юбру, я же остался в Городце, так как был дежурным и должен был явиться с рапортом, и только к вечеру прибыл в Юбру, чтобы присоединиться к моей роте.
18 марта. Понедельник.
В Заполье. Крестьянин, у которого мы остановились, был старик 130 лет.
19 марта. Вторник.
Село Велени, направо от большой дороги. Снег валил хлопьями и затруднял поход.
20 марта. Среда.
Дневка. В отведенной нам квартире в печке не было трубы, и, пока топили, дым душил нас. Хозяин нашей квартиры был старик 135 лет, он хорошо помнил Петра Великого и говорил о своем меньшем брате, которому было 100 лет, что он еще молод.
21 марта. Четверг.
Д. Опоки, в двух верстах от селения Боровичи, где находится штаб полка. Утром я сделал замечание Чичерину за его грубое обращение, а сам получил выговор от командира полка полковника Криднера, который, обгоняя в пути роту, нашел по обыкновению к чему придраться.
22 марта. Пятница.
Г. Порхов. Наш бригадный генерал барон Розен[15] сегодня обогнал нас и приказал назавтра сделать дневку, хотя по расписанию дневка назначена была на послезавтра. Это распоряжение нам было очень приятно, так как несравненно приятнее остановиться в городе, нежели в деревне. Для меня лично эта дневка представляла особый интерес, я очень беспокоился о моих письмах, так как г-жа Б. мне сообщала, что ее мужу стало известно о том, что она меня сопровождала до Пулкова.
23 марта. Суббота.
Дневка.
24 марта. Воскресенье.
С. Кузнецово, а штаб полка – в Голодушках. От Порхова до Кузнецова местность очень живописная, но сильный холодный ветер и дурная погода сделали переход не совсем приятным.
25 марта. Понедельник.
Липовик, недалеко от штаба полка, разместившегося в с. Сорокино. Кашкарев[16] догнал нас сегодня. Он привез мне несколько писем от г-жи Б. и несколько безделушек, которые она мне переслала. Ее письма меня очень тронули. Она упрекала меня в том, что более месяца не получала от меня писем, чем я очень был огорчен.
26 марта. Вторник.
Стега. Как только прибыли, я нанял крестьянскую повозку для поездки в Ашево, в штаб полка. Будучи дежурным по полку, я явился с рапортом к командиру полка и, воспользовавшись удобным случаем, попросил отпуск на несколько дней, чтобы съездить к себе в имение, находящееся вблизи. Полковник обещал удовлетворить мое ходатайство.
27 марта. Среда.
Мое имение Жадрицы.[17] Полк должен был стянуться в Сисино, а так как по пути из с. Стеги надо было пройти через село Ашево, я просил Чичерина напомнить адъютанту Сипягину[18] о том, чтобы он исходатайствовал бы у полковника скорее разрешенный мне отпуск. Все уладилось, и Сипягин вручил мне отпускной билет на пять дней. Я тотчас передал командование ротой Чичерину, нанял возницу и в 1 час с лишним был уже в Новоржеве. Здесь я застал Панютина[19] (прославившегося впоследствии в Венгерской кампании),[20] который был откомандирован от полка для заготовления хлеба. Мы с ним скромно закусили и много толковали о Сперанском[21] и Магницком,[22] которых обвиняли в измене. После этого свидания я отправился в Жадрицы, отстоявшие от Новоржева всего в 15 верстах, где застал дядю
