Алекс Экслер
Дневник Анжелики Пантелеймоновны
4 апреля: Светка уже совсем большая стала. Шляется по танцулькам и у меня разрешения не спрашивает. И сегодня – порадовала. Подошла ко мне и попросила разрешения надеть мой джемпер. Наконец-то у нее хоть какой-то вкус появился. А то все шляется в своих мини-юбках. Противно смотреть. Я джемпер сама почистила и спросила – с какой юбкой она его собирается сочетать. Оказалось, что Светка ни с какой юбкой его не сочетает. Как выяснилось, то, что я считала джемпером, у нее называется «платье для танцев». Ужас.
6 апреля: Заявилась сегодня домой с новым приятелем – Андреем. Вот что, спрашивается, она в них находит? Длинный как макаронина, и волосы такие же. Я ему предложила косичку заплести, так он – согласился. Пришлось плести. Ужинать они не стали, пошли в светкину комнату и там заперлись. Это подозрительно. Чего запираться-то? Подумаешь, мать неожиданно может войти. А какие могут быть секреты от матери? Я пару раз мимо дверей прошла, а там – тишина. Разочек кашлянула под дверью – никакой реакции. Мяукнула Барсиком. Думала, что Светка хоть коту откроет. Ничего подобного. Не нужен им кот, юннаты фиговы.
Ну чего они там молча делают-то? Лишь бы наркотиками не баловались! Я минут 7 потерпела, потом подошла к двери и спросила: «Светлана! Ты уроки сделала?». Там чего-то завозились, потом Светка сказала: «Вот сейчас, мам, делаю». Ну, да! Мама у нас дура набитая. Уроки они там делают. Как же. Лишь бы не наркотики. Я в лобовую атаку под дверью: «Света! Наркотики – страшный яд!». «Я в курсе», – отвечает. И опять – молчание. Я прям издергалась вся. Вырастила, называется, дочку. Заперлась в комнате с парнем, у которого коса. Что за молодежь пошла? Никакого уважения к старшим. Ужинать не стали. Наплевать им, что мамка два часа парилась на кухне. Косу заплели и швырк в комнату: молчать и мать нервировать. «Светка! – говорю, – Открой. Мне надо под диваном пол протереть! А вы пока идите в гостиную телевизор смотреть. Там передача про мир животных». Ага! Вот прям они так и вышли! Уроки, говорят, доделаем и выйдем. Знаем мы их уроки. Небось, нюхают всякую гадость. А потом преступления совершают.
«Светка! – говорю, – Пусти Барсика-то. Он уже извелся весь! Пожалей животную!». Думаю, что при коте-то они не осмелятся этим черным делом заниматься. Светка щелку в двери приоткрыла и говорит: «Давай сюда кота». А где я его сейчас возьму, если этот фон-барон еще часа два по расписанию должен дрыхнуть под кроватью в спальне. «Барсик сейчас подойти не может», – объявляю я, пытаясь заглянуть в щелку. Светка в ответ захлопывает дверь и просит их больше не беспокоить. Я иду на кухню и начинаю со злостью надраивать чайник. В голове всякие мысли копошатся, что надо бы по дому секретные видеокамеры расставить. Только дорого это все. Не укупишь с нашими зарплатами.
Что за молодежь пошла? Вот мы в свою юность родителей так не нервировали. Разве ж мы могли запереться от родителей? Да и негде было. Вон, Петр Степаныч за мной аж целый год ухаживал. Бывало, сижу я у окошка, Петя мимо шурует после смены, весь такой веселый, озорной, как меня увидит – так частушку какую-нибудь задорную споет. Плохо только, что с матом. Этого моя мама не любила. Зато никаких наркотиков. Помню, пришел Петя свататься, так они с папашей полтора литра самогонки выдули и давай шутейно бороться. Папаша Пете ребро и сломал. Я зато потом к нему в больницу ездила и полюбила на всю жизнь.
А сейчас они эти наркотиков нанюхаются, наколятся и давай преступления совершать. Нет, думаю, надо разогнать эту компанию. Драю чайник, вдруг слышу – Светка вскрикнула! ОН ЕЕ БЬЕТ! Уже не помню – как до двери добежала, как внутри комнаты оказалась. Защелка, конечно, выдралась с мясом. Эти гаврики на диване сидят и оба какие-то подозрительно всклокоченные. У Андрея даже коса расплелась. «Где, – говорю, – наркотики? Давайте сюда немедленно эту гадость!». А они, заразы, смеются и говорят, что наркотики – у наркоторговцев. Издеваются над матерью. Я, конечно, от нервов немного шумнула. Сказала Светке, что если уроки уже сделали, то марш на кухню – ужинать. У меня, конечно, наркотиков не подают, но гречневая каша со щами найдется.
Сели за стол, поужинали как люди. Мы с Андреем по паре рюмашек пропустили. Ничего парень оказался. Не отнекивался. Рюмашку ухнул – профессионально. Я сразу успокоилась. Раз пьет, значит не наркоман. Я ему «Ой, мороз, мороз» спела, а он после пятой рюмки чего-то по иностранному завыл. Нормальный парень. Еле выпроводили его потом. Он чего-то так расслабился, что на прощание Барсика поцеловал. Вот не умеет пить современная молодежь. Мой Петр Степанович может литр выкушать, а потом еще на работу пойти. Светке я, конечно, вставила материнский пистон. Сказала, что если еще раз закроется, я вообще дверь в ее комнату сниму. Эта принцесса, конечно, разобиделась. Надулась на мать. А чего на мать обижаться? О ней же беспокоюсь. Кто от наркотиков спасет, как не мать?
10 апреля: Светка из школы пришла – мрачнее тучи. Швырнула ранец в угол, матери – ни тебе здрассте, ни тебе до свидания. Суп выхлебала по скоростному методу, котлету вилкой расковыряла и к себе в комнату – швырк. Так и растаяла в воздухе. Как привидение. Одна котлета расковырянная на столе одиноко грустит. Ну, думаю, надо спасать ребенка. Явно нарвалась на какие-то неприятности. Из-за двоек у нее такое грозовое настроение не бывает. Наоборот – радуется. Говорит, что отличники – страшные зануды и козлы. А люди творческие, ищущие, дескать, всегда на двойки в школе учились.
Стою на кухне, мою посуду. А сердце материнское – свербит со страшной силой. Прям таки даже посуду не могу мыть. Все прислушиваюсь – чего там из светкиной комнаты раздается. А там – известное дело чего раздается. Музыка эта современная. Кто-то кого-то увез на ночной электричке в Тамбов, у кого-то гранитный камешек прямо в почках, а у одной тетки ветер с моря задул с такой страшной силой, что мальчик-бродяга начал долго гнать велосипед. Вот чего они слушают, честное слово?! Растравляют только себя понапрасну. Вон, мой Петр Степанович как грянет что-нибудь заводное, так прям душа радуется. И никаких тебе разбитых сердец. Да и на жизнь смотрим с юмором после этого народного творчества. А эти… Наслушаются своих разбитых сердец и что пьяный доктор ей что-то там ляпнул. Разведут меринхлюдии, все скособочатся, в кофтенку закутаются и шуруют в школу – грустить по потерянной любви. Разве ж так можно? Нет, чтобы послушать чего-нибудь бодрящее, душевное. Вон, в прошлое воскресенье гости пришли (Семеновы с железобетонного), Петушок мой как баян раздраконил, да как грянет:
