Мертвец лежал на полу, свернувшись на боку клубком. Под его правой рукой рассыпались обломки сетевого интерфейса. Я видел много мертвых людей (и правда много), поэтому на скорую руку просканировал его и сравнил результаты с архивными данными – температуру тела относительно температуры окружающей среды, синюшность и другие отвратительные показатели, включая жидкости, которые вытекают в момент смерти. Все эти данные находились в моем долговременном хранилище. Сравнение позволило определить время смерти.
– Примерно четыре часа назад, – объявил я.
Доктор Мензах и старший офицер Индах переглянулись. Лицо доктора Мензах было суровым. А Индах выглядела раздраженной, но в моем присутствии она всегда была такой.
– Откуда ты знаешь? – спросила она.
Я конвертировал данные сканирования, мой запрос и результаты сравнения в отчет, который могли бы прочитать люди, и отправил его в канал Индах, а копию – Мензах. Индах моргнула, встревоженно читая отчет. Мензах подтвердила получение данных, но продолжала наблюдать за Индах, приподняв одну бровь. Я снова занялся сканированием и визуальным осмотром места происшествия, хотя над моей головой кружил оперативный отряд новых разведывательных дронов, снабжая меня видеозаписями.
Мы стояли на перекрестке в главной торговой галерее станции «Сохранение» – круглом помещении, где сходились три небольших коридора, один из которых вел в широкий главный коридор № 2, под громким названием Транслатеральный переход. Все коридоры здесь имели названия, эта традиция меня слегка раздражала, но терпеть можно. Как бы коридор ни назывался, ходили по нему мало; в основном срезали путь, чтобы попасть из жилого района в рабочую зону. На станции не было разделения между временным и постоянным жильем, как на станциях Корпоративного кольца, хотя это далеко не самая большая странность на «Сохранении».
Перекресток, как и станция «Сохранение» в целом, не очень подходили для убийства людей; оценочный уровень угроз как для транзитных пассажиров, так и для жителей станции был низким и в основном относился к несчастным случаям, связанным с опьянением. В этом конкретном перекрестке вероятность случайной смерти и вовсе стремилась к нулю. Здесь было пусто, не считая светильников под высоким потолком и стандартных серебристо-голубых панелей на стенах, испещренных старыми граффити и рисунками, которые сохранялись как часть общестанционной исторической экспозиции. Наверное, если твердо решиться, можно было найти способ самоубийства, например открыть разъемы питания под панелями и экранами и лизнуть их, или что-то в этом роде, но этот мертвец явно ничего такого не делал.
Угроза убийства в целом по станции оценивалась в семь процентов. Уровень ниже этого возможен только на необитаемой планете. Я никогда не работал по контракту на необитаемой планете, потому что если бы работал, значит, мы бы заселяли эту планету. И мертвецы никогда не валяются вот так на полу.
– Так, – начала Индах, наконец-то закончив читать отчет. Да-да, у людей это занимает целую вечность. – Не знаю, насколько точны эти цифры…
Вошел еще один сотрудник службы безопасности – техник, обычно проверяющий грузы на биологическую угрозу, в сети он значился под именем Тьюрал.
– Анализ сканирования показал, что жертва мертва около четырех часов, – сказал он.
Индах вздохнула. Техник Тьюрал смутился – он явно ожидал, что эти сведения воспримут с бо́льшим энтузиазмом.
– Имя? – спросил я.
Интерфейс мертвеца был сломан, и я не мог ничего оттуда извлечь. Если тот, кто это сделал, таким образом пытался скрыть личность убитого, он был наивным оптимистом. На станции хранились все идентификаторы и сканы постоянных обитателей и каждого транзитного пассажира, и узнать его имя будет несложно.
– Его связи?
Тьюрал взглянул на Индах, и она кивком велела ему ответить.
– У него нет ни подкожной метки, ни чипа, ни дополнений – ничего, что помогло бы определить личность. Мы сделали первичный поиск в списках недавно прибывших пассажиров по его физическим приметам, но ничего не нашли. – Индах недовольно нахмурилась, и Тьюрал добавил: – Без интерфейса придется дождаться прибытия медиков, они проведут сканирование тела, и мы сравним результаты с данными прибывших пассажиров.
– А медики еще не прибыли, потому что?… – вопросительно протянула Индах.
Лицо Тьюрала дернулось в предвкушении.
– Сегодня в школе профилактический осмотр, и бот, который обычно делает мобильное сканирование, занят? Пришлось отправить туда мобильный медицинский комплекс?
Люди часто превращают утверждение в вопрос, чтобы звучало не так ужасно, но звучит все равно ужасно.
Индах не выглядела довольной. Губы Мензах дернулись, намекая на «я бы хотела кое-что высказать, но не буду».
– Ты объяснил, что это срочно? – спросила Индах.
– Да, но получил ответ, что срочности больше нет, ведь человек мертв и оживлению не подлежит, поэтому теперь находится в конце списка несрочных дел.
На «Сохранении» вечно все усложняют. И это не метафора моей жизни здесь. Ну ладно, метафора.
Индах сжала челюсти.
– Это убийство. Если тот, кто это сделал, убьет еще кого-нибудь…
– Я сама им позвоню и объясню, что речь не о несчастном случае, – оборвала ее Мензах. – И да, дело срочное, они нужны здесь немедленно. – Она снова посмотрела на тело и нахмурилась. – Совет закрыл порт и поднял истребитель, как только мы получили оповещение, но вы уверены, что этот человек – гость, а не житель станции?
Истребитель нес караульную службу, не позволяя пиратам приближаться к станции, и при необходимости помогал местным и транзитным. Пока порт закрыт, истребитель будет контролировать, чтобы ни один корабль не взлетел без распоряжения Совета.
– Вообще-то нет, канцлер, – признался Тьюрал. – Мы только предполагаем, что он гость.
– Ясно.
Не то чтобы Мензах посмотрела на него неодобрительно, но, судя по ее лицу, она не считала, что Тьюрал, Индах или еще кто-либо, находящийся в непосредственной близости, хорошо справляются со своей работой. Яснее ясного – служба безопасности станции дала маху. По крайней мере, яснее ясного для меня.
Индах, видимо, тоже это понимала, потому что потерла переносицу, как будто у нее разболелась голова. Для жителя «Сохранения» она была низковата, кожа чуть менее смуглая, чем у Мензах, и лет чуть больше, но она была крепко сложена и, судя по грозному виду, могла с легкостью дать пинка любому. Хотя старшим офицером службы безопасности она, вероятно, стала не по этой причине, должность была скорее административная.
