– Я – Петров, – сказал Петров и повертел головой.
Он не помнил ни своего имени, ни возраста, ни того, как здесь оказался. Но это его почему-то не беспокоило.
Окружающий мир не вызывал у Петрова вопросов. Только легкое ощущение недостаточности. Как будто рядом было задумано что-то теплое и округлое, чтобы утыкаться всем телом, а он, вместо этого, все время утыкался в пустоту.
И еще вокруг были штучки. Много круглых маленьких штучек. Все они вертелись, как сумасшедшие. Как жужжащая тошнота, в которой единственным ориентиром где-то впереди вспыхивало и гасло расплывчатое пятно света.
Петров пошел на свет.
Первые шаги давались тяжело. Приходилось все внимание направлять в ноги и пристально думать каждый шаг. Но потом дело пошло быстрее. Петров даже развеселился от того, как хорошо у него получается. И штучки вокруг уже не жужжали и не кружились, а превратились в молочно—белый туман – такой плотный, что его можно было хватать руками.
Слева в дымчатой пустоте зазвенел смех. Петров представил женщину на берегу реки – она запрокидывает голову, открывает рот и смеется легко, без стеснения. Почти как Марта.
Откуда пришло это имя? Петров не знал. Но от него внутри вдруг стало щекотно.
Потом из глубины пришли другие слова и образы: тянущее, жуткое ожидание мамы, которая отошла на минуту, трепет первого свидания, стыд первой ночи с женщиной, слово «презумпция». Такое солоновато-горькое. Как глоток морской воды.
Постепенно туман рассеялся, и Петров увидел, что дорога упирается в металлические ворота. По обе стороны от них в бесконечность тянулся забор из бетонных блоков. Как будто кто—то провел серую черту между мирами.
Источником света, который вел Петрова сквозь туман, оказалась неоновая вывеска у ворот. Надпись на ней гласила:
Петров остановился в нерешительности. Потом пожал плечами: «Скажу, что мне только спросить».
Он занес было руку, чтобы постучать, но ворота сами со скрипом отворились, приглашая внутрь.
Петров глубоко вдохнул, как будто собирался нырнуть, и сделал шаг вперед.
На него обрушились звуки. Тут, внутри, пели птицы, шелестела листва и где-то совсем рядом квакали лягушки. Петров моргал и щурился, пытаясь приладить глаза к новой яркости. Но даже сквозь мешанину разноцветных пятен было понятно, что вся территория утопает в зелени.
Совсем не похоже на километры замершей земли, оставшиеся за воротами.
Будто из мешочка с буквами для игры в «Эрудит» Петров выудил из памяти слово «заповедник». Потом порылся еще в надежде отыскать собственное имя, но безрезультатно. Зато на самом дне нашел странную аббревиатуру «КПП».
Именно с этими буквами в раздробленной памяти Петрова ассоциировалась обитая красной вагонкой будка, которая стояла в нескольких метрах от ворот.
Петров подошел ближе и робко заглянул в окно. Внутри, забросив ноги на стол, дремал в кресле мужчина лет сорока. На груди у него лежала сложенная вдвое газета, в дальнем углу будки едва различимо гудел вентилятор.
Петров приободрился. Постучал в стекло. Охранник медленно открыл глаза и по-рыбьи уставился на Петрова. В этом взгляде не было ни удивления, ни интереса – только усталость.
– Еще один, – констатировал охранник и зевнул.
– Где я? – осторожно спросил Петров.
– В аду. Там же у входа все написано.
Охранник потянулся к ящику стола и, достав оттуда потрепанный гроссбух, открыл его на середине.
– Ладно. Давай по протоколу. Имя, фамилия?
Петров присмотрелся к пожелтевшей странице: верхнюю часть занимал список посетителей, а ниже кто-то играл в крестики-нолики. Крестики неизменно выигрывали.
– Петров, – сказал Петров, – Имени не помню.
– Бывает, – хмыкнул охранник, ничуть не удивившись, и вывел в пустой ячейке новую фамилию.
Петрову сделалось неуютно. Как будто его вдруг посчитали, хотя он ничего такого не заказывал.
Он спросил:
– А это зачем?
– Да низачем. Мне просто нравится делать списки.
С этими словами охранник выудил из кармана штанов флягу, отпил из нее, едва заметно поморщился и отпил снова. Петрову это совсем не понравилось. Он сказал:
– Я бы хотел поговорить с кем-нибудь, э-э-эммм… С кем-нибудь из менеджеров.
– Ха! Он хочет поговорить с кем-нибудь из менеджеров! Парень, я бы и сам хотел с кем-нибудь из них поговорить. Ты спроси любого – все хотят с поговорить с менеджерами. Да только менеджеры ни с кем не разговаривают.
– Слушайте, – Петров старался говорить как можно спокойнее, – Я заблудился и потерял память. Очнулся в паре километров отсюда. Нужно как-то сообщить об этом моей семье, дать объявление…
– Петров, твоя семья уже здесь. Зуб даю. Хочешь, я поищу их для тебя?
Охранник принялся листать гроссбух, водя пальцем по списку фамилий на каждой странице:
– Вы в своей семье все Петровы? Если да, то вот, смотри. Антонина Петрова, шестьдесят пять лет. Прибыла год назад. Сынок ее вроде бы зарезал. А перед тем два дня держал привязанной к батарее и кормил клубникой. Жуткая история… Не твоя ли, часом, родственница?
У Петрова заиграли желваки. Он чувствовал себя беспомощным перед этим красномордым дядькой с большой книгой. Беспомощным и нелепым. Как же несправедливо, что он вынужден стоять здесь и лепетать, как первоклассник!
Охранник будто прочел мысли Петрова и ухмыльнулся, демонстрируя золотые коронки:
– Парень, ты лицо-то сделай попроще. Мне на твою козью морду смотреть неинтересно.
– А вот это уже хамство!
– Ад – это вообще не зефирку кушать.
– Ладно, – Петров сдался. Охранник определенно был не в своем уме. – Тогда скажите хотя бы, куда мне тут идти?
– Я бы сказал, что это зависит от того, куда ты хочешь попасть, но мне, если честно, насрать. Сам сюда пришел, сам и разбирайся. Я вот себе будочку нашел и в ней остался. Но места здесь, сам видишь, мало. Только на меня одного и хватает.
После этих слов охранник развернул газету, всем своим видом намекая, что разговор окончен. И только самодовольная его улыбка как будто все еще висела в воздухе.
Петров пнул стену КПП, плюнул на землю и тяжело зашагал в сторону леса. Напишу жалобу, – подумал он, – если понадобится, дойду до директора! Он даже поднял палец для усиления эффекта. До директора! И кивнул сам себе.
Со стороны выглядело внушительно.
Но внутри Петрову было себя жалко. И стыдно за то, что спасовал перед этим болваном. Перед обслуживающим персоналом, который для того только и нужен, чтобы подсказывать и разъяснять.
