Шорох встряхнул густую, застоявшуюся тишину. В холодном воздухе запахло сыростью и прелой листвой. Между ветвей золотом блеснули глаза ворона.
Ворон оглядел небольшую поляну, переплетенную сухими косами корней. С его последнего визита поляна не изменилась: поросший мхом булыжник стоял на месте, меж стволов занавеской висела паутина, а на земле неподвижно сидел человек.
Заметить человека было нелегко: в его волосы вплетались ветки, мох укрыл доспехи, лежащий рядом меч обвили корни. Раньше человека звали Воином, но сейчас любой назвал бы Чучелом.
Ворон собрался улетать, но неожиданный хриплый стон остановил его.
– Кыш! – выдавил Воин.
Звук выходил из горла с трудом, будто пробивался сквозь одичалые заросли.
– Ишь, чего захотел, – ответил ворон. – Хозяин леса нашелся!
Воин нахмурился и недоверчиво посмотрел на птицу.
– Ты разговариваешь?
– Ты разговариваешь? – передразнил ворон.
Воин пошевелил сухими губами. Разминка далась тяжело.
– Я думал ты часть дерева, или что-то такое, – продолжил ворон. – Даже испугался когда ты закряхтел.
Тело Воина оставалось неподвижным, но глаза, окаймленные складчатыми мешками, беспокойно бегали. Ворон подлетел ближе.
– Напомни, зачем ты тут сидишь?
Человек остановил взгляд на паутине, растянутой между лысыми деревьями. Паутина держалась на честном слове и зевала широкими дырами.
– Не твое дело.
– Похоже, ты сам не знаешь.
– Проваливай! – голос Воина вспыхнул неожиданной громкостью.
Человек и птица удивленно посмотрели друг на друга.
– Ого! Прогресс на лицо.
Ворон тревожно огляделся и прислушался. Тишина натянулась тетивой в тяжелом лесном сумраке. Угрюмая гримаса Воина светилась мертвенной бледностью. Человек провел языком по губам и поморщился от сухой горечи. Кожа приятно разорвала пленку оцепенения, и холод обнял лицо.
Угольное перо, мерно покачиваясь, опустилось Воину на нос. Воин громко чихнул, и его закостеневшее тело содрогнулось, обнажив ноющую боль в мышцах.
– Ты что, специально это делаешь? – в голосе человека проступил прежний глубокий бас.
– Что бы ты ни имел в виду, я все делаю специально.
Воин почувствовал как тысячи иголок пронзили окаменевшие мышцы. Он поднялся, опираясь о дерево, и сделал несколько осторожных шагов. Ворон нетерпеливо переступал с лапы на лапу.
– Смотри не упади, – закаркал он. – Держись аккуратно, вот так. А вот и меч! Удержишь? Не порежься, а то разучился наверно… Хотя и меч поди затупился, весь в хозяина…
Меч действительно затупился и помутнел. Рельефный орнамент вдоль эфеса скрылся за коркой грязи, тонкая паутина связала лезвие с гардой. «Стремящийся,» – вспомнил Воин имя меча.
– … конечно не самый лучший из мечей, – продолжал ворон. – Да и хозяин не ахти но… АА!
Воин вложил всю силу в удар. В прежние времена он бы успел разрубить птицу пополам, но сейчас не попал и по ветке. Ворон заметался между деревьями, разбрасывая перья. Меч грузно рассекал воздух, подчиняясь неуклюжим и заторможенным взмахам. Направления ударов угадывались легко, и ворон играючи кружился, раззадоривая человека все сильнее.
Воин оступился и потерял равновесие. Он замер, пытаясь сосредоточиться и отдышаться, но гнев взорвался кипящими брызгами, и Воин вновь бросился в атаку. Мертвенная белоснежность его лица сменилась кровяными оттенками ярости, морщины собрались в кучу, придавая гримасе здоровой злости. Воин прыгал за птицей, беспорядочно размахивая мечом.
– Ты зашел слишком далеко! – рычал он. – Слишком далеко!
– Давай скажем, что я «залетел» слишком далеко, – спокойно отвечал ворон. – «Зашел» звучит унизительно для птицы.
Ворон приземлился на высокую ветвь, вне досягаемости меча.
– Ишь, взбунтовался! – крикнул он.
– Чего ты ко мне привязался? Проваливай!
– Это ты ко мне привязался! Я живу здесь. Сам проваливай!
Взгляд Воина обжег золотые глаза птицы, но ворон продолжил испытывающе смотреть на собеседника. Первым не выдержал человек.
– Тьфу ты! Столько времени потратил на спор с глупой птицей.
Воин спрятал меч и обнаружил, что стоит в совершенно незнакомом месте. Лысые деревья торчали из земли будто прутья клетки, а поляны точно и не было никогда. В погоне за вороном он не заметил как заблудился.
Воин развернулся и заковылял обратно. Мысли еще не вышли из спячки, и лишь слово «Колдун» летучей мышью порхало в пустой голове. «Колдуны всегда не к добру» – прошептал Воин. Он молча брел вдоль деревьев, а ворон неотрывно летел следом.
– Где? – не выдержал Воин.
– Что?
– Поляна! Куда делась поляна?
– Не я же ее спрятал, в самом деле.
Воин вдруг почувствовал себя глупым и одураченным. Лицо его исказилось в страшной гримасе, а рука потянулась к эфесу.
– Куда ты меня завел?! Ты сообщник, верно? – Воин ухватился за слово, что так ярко вспыхивало в сознании – Сообщник, колдуна!
Он подобрал камень и бросил в птицу. Ворон ловко увернулся и задорно каркнул.
– Ты издеваешься! – грозил кулаком Воин. – Погоди, я из тебя чучело сделаю!
– Нет, увольте, – захихикал ворон. – Из себя ты сделал довольно неаккуратное. Я найду токсидермиста получше.
Воин вновь попытался сбить шутника камнем, но и в этот раз промахнулся.
– Ты так трясешься от гнева, – не успокаивался ворон. – Что с тебя уже половина листвы опала. Я подожду пока опадут грибы, а потом улечу.
– Кто послал тебя?
– Я ворон и летаю сам по себе.
– Кто украл Солнце?!
– Ты.
Воин зарычал и толкнул дерево, в надежде скинуть птицу.
– Я что, похож на яблоко? – возмутился ворон. – Взгляни, лучше, туда.
Ворон повернул голову и испытывающе посмотрел на Воина. Воин нехотя развернулся в сторону клюва.
– Солнце! – крикнул он.
Вдали мерцал желто-оранжевый огонек. Воин попытался вспомнить когда видел Солнце последний раз, но воспоминания потускнели и рисовали только луну, будто Солнца никогда и не было. Воин потряс головой, отгоняя странные мысли, и снова взглянул вперед. Огонек храбро пробивался сквозь темноту. «Значит, какой-то колдун стащил его для своих колдовских делишек», – обрадовался Воин. – «Ох зря, колдун, ох зря!»
– Что ж ты молчал-то? – Воин заметно оживился.
Ответить было некому. Ветка, где минуту назад сидел ворон, одиноко изогнулась под тяжестью пустоты. «Даже перьев не оставил!» – подумал Воин. «Наверно я из него все вытряс, пока гонял».
Доспехи проржавели за время затянувшегося отдыха, кости, казалось, проржавели тоже. Воин мчался с грохотом разгоняющегося поезда – скрипя, звеня и тяжело вздыхая. Отросшие волосы лезли в глаза, пот ручьями спускался с висков и носа. Воин почувствовал ноющую боль в ногах, жар на лице, напряжение в животе и груди. Легкая улыбка тронула его бледные губы. Старый огонь внутри разгорался, вместе с приближающимся лесным маяком. Воин вытащил меч и ощутил как лезвие рассекает воздух. «Стремящийся!» – полный жизни бас сорвал натянутую тетиву тишины.
