Далеко, так далеко, что не с чем и сравнить, высоко, так высоко, что не видно и вершин, и давно, так давно, что не помнит уж никто, в некотором царстве-государстве жили-были царь с царицей. И была у них единственная дочь. Любили они ее очень, холили и нежили, оттого и назвали Ягодинкой, а царевна и впрямь была хороша, всем удалась: и нравом кротка, и красива, и стройна, и умелая мастерица. Любили ее и все люди, живущие в этом государстве. «Ах, какая у нас царевна, красота ненаглядная», – говорили они ей вслед.
И ходила о ней молва среди добрых людей.
Царевна чудо как хороша. Как пойдет, словно лебедь белая плывет, а как речь то говорит, словно реченька журчит. Добрая девица, не перечливая, всякому взрослому человеку поклонится, для всякого доброе слово найдет, а уж мастерица да рукодельница какая, что ни в сказке сказать ни пером описать.
А Ягодинка взрослела и с каждым днем становилась все краше. Любила она и веселые праздники людские. Жаль только, редко они бывают.
«Но вот уже скоро Масленица и будет, будет взятие снежного городка, и катание на санках, и игра в снежки, и сжигание чучело зимы, и разудалые игры добрых молодцев», – мечтает царевна.
Но в самый канун Масленицы было объявлено, что из соседнего королевства по важным государственным делам к ним прибыл не кто-нибудь, а сам король. И в честь него и праздника завтра состоится и знакомство, и пир и бал.
На глаза Ягодинки навернулись слезы: «У меня и так мало забав. Я так ждала этого праздника, ну хоть немного повеселиться. Но вместо веселья я буду вынуждена весь день слушать разговоры мудрых государственных мужей, которые мне совсем не интересны. Но что поделать, ведь я царевна».
Настало масленичное утро, печальная она прошла в тронный зал: «Ах только бы не расплакаться», – думалось ей.
Объявили: «Его Величество король Константин».
Он вошел в зал и шел по нему легким уверенным шагам, стан его был строен, плечи развернуты, голова горделиво приподнята, волосы вились крупной волной и обрамляли молодое, красивое лицо, глаза были спокойны и говорили о незаурядном уме.
От грусти царевны не осталось и следа. И чем ближе он подходил, тем больше он заинтересовывал Ягодинку.
Его приветствие царю было легко и непринужденно. Он поцеловал руку царицы, затем изящно повернулся поприветствовать царевну.
На мгновение взгляды их встретились.
На ее щечках выступил румянец, она опустила глаза. Он взял ее руку, его пальцы сжали ее чуть сильнее, губы коснулись немного нежнее, он отошел от нее на миг позже, всего на миг, а любовь завладела их сердцами навсегда.
На балу гость пригласил Ягодинку на танец. Они вышли в круг. Их закружил вальс.
«Как странно он на меня смотрит».
«Как нежно и заботливо его рука поддерживает меня».
«Отчего так сладко и тревожно в моем сердце».
«Ах, скорей бы закончился танец, и он отведет от меня свой взгляд».
А музыка все звучала.
«Куда-то исчезают стены, пол, потолок. Ну и пусть исчезают, не это важно, – думала она. – Только бы он не отвел свой взгляд».
А вальс кружил и уносил их все дальше, в чарующие долины любви.
Отзвучали последние аккорды, оркестр смолк, танцующие пары остановились, а они продолжали танцевать под мелодию, которая слышна была только им двоим.
Их волшебный танец прервали аплодисментами приглашенные на бал.
Смутившись, Ягодинка покинула зал. Через короткое время, сославшись на усталость, ушел и Константин.
По окончании государственных переговоров договорились и о свадьбе и назначили ее как положено, на осень.
Через недолгое время до назначенного срока влюбленные расстались, а при прощании обменялись медальонами с их портретами внутри. Константин отправился управлять своим королевством и готовиться к приезду любимой, а Ягодинка осталась собирать девичье приданное и вышивать для себя свадебное убранство.
За такими приятными трудами быстро прошло время для царевны, но не зря, уже готово и приданое, и свадебный убор. Ах, какой великолепный наряд получился, да и не диво это, ведь, вышивая его, Ягодинка думала о своем любимом, а смотря на портрет его, приговаривала: «Милый, люблю тебя. Скорей бы время прошло до осени, а там встречусь я с тобой».
Заняты мысли царевны только предстоящей свадьбой и Константином, ничего не замечает она вокруг.
А напрасно.
После отъезда ее жениха в их царстве наступили лихие времена. Повадился дракон налеты делать да разорять хозяйство людей. Раз в седмицу обязательно прилетит и утащит с выпаса овечку. Не ведали люди управы на дракона, и всякий раз к его прилету приходилось им таиться, чтобы не навлечь на себя его гнев. Ведь люди вокруг говорили, а они зря болтать не будут, о жестокости его налетов в соседних селениях. Где-то он всех коней и коров перетаскал, где-то всех разорил, где-то все селение уничтожил. От такого зверства драконьего страшно было им жить, ведь они каждый день ждали, что их может настигнуть горькая участь соседей.
Натерпевшись страха, собрались они и пошли к царю. Требовать, чтобы он оградил их от бесчинства дракона.
Но, как избавиться от него, никто не знал. Стали люди думу думать. Долго думали и придумали. Отдать дракону самое лучшее, что у них есть. А что это? Вернее, кто? А это царевна Ягодинка, всеми любимая. Кто лучше нее? Никого.
Ужаснулись такому решению людей царь с царицей. Но против воли людской не осмелились пойти (а то люди бунт поднимут, всем тогда несдобровать).
Объявили людскую волю царевне – ей злую долю. Поплакала она, погоревала, но не воспротивилась. Ведь добрых людей надо спасать.
Чтобы попрощаться со своим любимым, написала она ему письмо, что их счастью не суждено сбыться, а отдают ее дракону.
В назначенный срок привязали царевну к столбу на лугу и оставили одну. Стоит царевна ни жива ни мертва от страха. Но что делать, знать, судьба такая.
И вот летит дракон. Закрыла Ягодинка глаза от ужаса. Что сейчас будет? Но дракон пролетел мимо. Покружил, нашел овечку и унес ее.
Очень не понравилось это людям. Стали они опять думу думать, почему дракон унес овцу, а не царевну.
Долгая их дума была, и они поняли, что ошиблись, привязав Ягодинку к столбу. Не может дракон ее так схватить.
Тогда, к прилету дракона, попрятали они всех овец, одели царевну в ее лучший наряд (это оказался наряд, который она готовила к своей свадьбе), но на сей раз поставили ее на четвереньки, а для пущей убедительности завернули в овечью шкуру. Стоит так царевна, ждет дракона, не отличить от овцы.
Прилетел дракон. Увидел одинокую овечку, схватил ее и унес. Обрадовались люди, повыскакивали из своих укрытий, стали друг друга обнимать да поздравлять, что избавились они от такой напасти, как дракон.
