Холодный, сковывающий словно оковы, ветер безжалостно растрепал мои светло-русые волосы. Ледяной дождь превратил платье в мокрый мешок, не дающий свободно двигаться. Устав бороться с погодными ненастьями, я одёрнула свой тонкий, насквозь промокший жакет и настойчивее постучала в дверь.
Железный моточек издал недовольный перестук… и вновь наступила тишина…
Не унывай Валери, ты переступишь порог этого дома! Ведь от этого зависит твоя, ну и не только, жизнь!
Устав от ожидания под проливным дождём, я развернулась, намереваясь постучать каблуком. И в тот момент, когда нога направлялась на встречу с железной преградой, с той стороны наконец-то отворили. Не удержав равновесия, я покачнулась и спиной рухнула на пол. Прямо в ноги мажордому. В голове раздался невыносимый звон, пред глазами заплясали искры.
Седовласый мужчина недовольно сдвинул кустистые брови.
– Благотворительные обеды подаются с чёрного входа, – холодно бросил он.
– Я не за обедом, – уточнила сипло.
– Все прочие подати также с другой стороны. – И стал закрывать дверь, пытаясь меня ей вытолкнуть наружу.
Четыре часа тряски в почтовом дилижансе, километр пешком по просёлочной дороге, и хаос знает, сколько времени под ледяным дождём сделали своё дело – я озверела!
Не обращая внимания на боль в голове и неприятно липнущую к телу ткань платья, я поднялась и вскинула голову.
– Постойте! – Закричала, выставляя вперёд руку, чтобы не дать закрыть перед собой дверь. – Мне нужно видеть хозяина дома! Он знает о моем приезде!
Мажордом на мгновение остановился, но мне хватило этого времени, чтобы протиснуться внутрь. О несчастном чемодане, оставшемся на улице, подумаю потом.
– Увы, мисс, но хозяина нет дома, – невозмутимо ответил мужчина.
– А кто есть? – продолжила напирать я. А что поделать, жить-то хочется.
– Леди Джорджиа Кимбол, но она не будет вас принимать.
– Это мы ещё посмотрим. – Буркнула я. – Передайте, пожалуйста, леди Джорджии, что прибыла, как и сообщала неделю назад, леди Валери Теранс.
Мажордом ничем не выдал своего негодования. Удостоив меня коротким кивком, он отправился докладывать хозяйке. Сразу после его ухода, в фойе вплыла горничная в строгом чёрном платье. Явно чтобы следить за мной.
Ожидание затягивалось, но сейчас мне хотя бы стало тепло. С платья на дорогой паркет натекла довольно большая лужа. Немного успокоившись и согревшись, я стала осматривать огромное помещение в бежевых и песочных тонах. А ещё промелькнула мысль…
На прошлой неделе я послала письмо в особняк Кимбол с предупреждением о том, что приеду. Цель своего приезда также вкратце описала, надеясь, что они, итак, всё поймут. О том, что послание затерялось, думать не хотелось. Ведь не может надо мной висеть настолько злой рок?
Наконец появился мажордом.
– Леди Кимбол ожидает вас в малой гостиной. Прошу проследовать за мной.
Начищенный до блеска паркет сменился мягкими коврами. О том, сколько после моего шествия горничным предстоит работы, постаралась не думать. Изобразив на лице тёплую, насколько это возможно, улыбку, я вошла в комнату, названную малой гостиной. Размеры помещения, отделанного также в песочных тонах, впечатлили. На стенах картины, гобелены, на полу ковры с высоким ворсом, огромные вазы с цветами, и камин, занимающий половину противоположенной стены. Я уже не говорю о полукруглом диване, стоящем посередине.
Леди в бордовом платье с длинным рукавом, с волосами цвета спелой вишни, медленно подняла взгляд. Её тёмные глаза оставались холодными, когда она с головы до ног осматривала меня. Да, я в своём зелёном, застёгнутом на все пуговки платье по сравнению с ней мышка.
– Ваша светлость, – обратился к ней мажордом, – вот эта девушка, представившаяся леди Валери Теранс.
– Ты можешь идти, Брональд. – Холод в её голосе мог запросто заморозить воду.
Присесть мне не предложили, поэтому пришлось остаться стоять на месте. Леди Кимбол, скорее всего, являющаяся какой-то старшей родственницей хозяина дома, продолжала молчать. Молчать и смотреть на меня в упор, холодным немигающим взором.
Сглотнув неожиданно появившийся ком в горле, я, насколько позволяла одежда, изобразила поклон.
– Добрый вечер леди, – произнесла я.
– Кому добрый, а кому нет, – отстранённо произнесла она поднимаясь. Обойдя вокруг меня, леди чуть сморщила свой аристократический нос и вернулась на место.
– Значит, вы утверждаете, что являетесь леди Валери Теранс, – растягивая слова, уточнила женщина. – А где доказательства, что вы – это вы?
– Неделю назад я послала вам письмо, в котором предупреждала о своём визите, – напомнила я. – У меня есть с собой грамота, удостоверяющая личность, а также договор, который я передам хозяину дома.
– Письмо… наверное, потерялось. А договор можете отдать мне, – она протянула руку, украшенную перстнями и браслетами.
– Простите, ваша светлость, но договор я могу отдать только лично лорду Кимболу.
На лице дамы отразилось недовольство. Видимо, она не привыкла, когда ей перечат.
– Не переживайте, милочка. Договор, о чём бы он ни был, вы спокойно можете отдать мне. Лорда Радана Кимбола в настоящий момент нет в поместье. Зато есть я, леди Джорджиа Кимбол, его мать.
Последние слова припечатали меня к полу. Значит, я сейчас веду беседу со своей свекровью! Надо мной определённо висит самый злой рок на свете.
В желании спрятать трясущиеся руки, я обхватила юбку, ощущая, как между пальцев потекли ручейки воды.
– П-простите леди Кимбол, нас не представили должным образом. Документ, он же часть брачного договора находится у меня в чемодане. – Произнеся последние слова, я мысленно застонала. Чемодан! Мой единственный спутник остался там, за дверью, под проливным дождем. – Ещё раз прошу простить, но я оставила его за дверью…
Леди медленно взяла большой колокольчик и позвонила в него. Спустя минуту, а, может, и меньше в комнату торопливо вошла горничная.
– Принесите чемодан, который остался у входных дверей, – распорядилась леди, приходящаяся мне свекровью.
Когда слуги исполнили приказ, леди Кимбол невозмутимо произнесла:
– Ну, показывайте документы.
Вот так, на глазах у её светлости и слуг? Оторопев от такого неприкрытого неуважения, я обернулась, но горничная и мажордом стояли с отстранёнными выражениями лица. Ничего не поделаешь, придётся открывать.
Кое-как опустившись на колени, я расстегнула застёжки и, стараясь не открывать широко, извлекла папку, перевязанную тесьмой.
Можно смело сказать, что в этой невзрачной, потёртой чёрной папке находится вся моя жизнь, и не очень радостное будущее. И это всё я передаю в руки женщине, которая наблюдает за всем с неприкрытой неприязнью.
Леди Кимбол бегло ознакомилась с документами.
