– Вы знаете, кто я такой? – спросил я.
Истина, которую рано или поздно приходится усвоить, – о виновности заключенных их молчание говорит гораздо больше любых слов.
Мужчина ничего не ответил.
– Вы знаете, кто я такой? – повторил я.
Мужчина бросил на меня нелюбезный взгляд.
– Я знаю, что вы сами думаете на этот счет, – огрызнулся он.
Я подтолкнул к нему поднос с его пожитками. Всевозможные безделушки покатились, загремели и ярко засверкали среди обрывков газеты. Я видел, как он смотрит на них – неотрывно и цепко, точно кошка.
– Ваше? – спросил я мужчину. Тот кивнул. Я чувствовал, как сильно ему хочется их взять. Так уж люди относятся к вещам: набивают свои карманы и жизни воспоминаниями, которые никому, кроме них самих, не интересны. У меня ничего подобного не было. Больше не было.
Я кивнул Бентли, и она твердым шагом двинулась к нам. Я протянул ей поднос.
– Это личные вещи Заключенного 428, – сообщил я Бентли. Она сухо кивнула в ответ. Описать Бентли можно двумя словами: твердая и едкая. Как лимонный леденец. Представив себе эту нелепую картину, я развеселился и невольно расплылся в улыбке. Сколько я ни пытаюсь, со стражем Бентли у меня поладить никак не выходит. Что я ни скажи – все ей плохо. Но дело свое она знает. А я знал, что она одобрит мою строгость. Я должен был показать Заключенному 428, что не намерен шутить.
Я жестом велел Бентли взять поднос.
– Личная собственность Заключенного 428 переходит в мою собственность, – отчеканила она, даже не потрудившись подобрать другое слово, чтобы добавить в предложение хоть какого-нибудь разнообразия. Такой уж Бентли человек – ее речь всегда была сухой, будто в тюремном уставе, и такой же правильной. Униформа, обувь, прическа – все в Бентли было аккуратно и безукоризненно до мозга костей.
– Отлично, Бентли, – я снова кивнул ей. – Проследи, чтобы по дороге на склад с ними что-нибудь случилось, хорошо?
Заключенный 428 вскочил на ноги, крича, что я ничего не понимаю или что-то вроде того. Зря он это сделал. При первых же признаках сопротивления Караульный выскользнул из ниши в стене, метнулся к узнику и сомкнул когти на его плечах. Надо отдать ему должное, Заключенный 428 не вскрикнул, а лишь поморщился и гневно повернулся к роботу.
– Отпусти! – рявкнул он.
На Караульного это впечатления не произвело. Лиц у этих штук не было и в помине, лишь плотное туловище в форме цилиндра и многочисленные острые придатки. Людям быстро надоедало на них кричать, потому что кричать было не на что. У большинства отсутствовали голосовые модули, поэтому отвечать они не могли. Караульные полностью состояли из холодного металла и даже когда причиняли боль, делали это без малейших эмоций. Совсем как моя первая девушка. Но это очень давняя история.
Заключенный 428 шумно боролся с Караульным, что было крайне глупо с его стороны. Чем больше сопротивляешься, тем крепче становится Утвержденный Безопасный Сдерживающий Захват. 428-му наверняка было больно, но казалось, он просто злится. Его скованные кандалами руки отмахивались от боли, как от жужжащей мухи.
– Эти вещи важны, да посмотрите вы на них! – воскликнул он, глядя мне прямо в глаза. Это было поразительно – никто здесь не решается смотреть мне в глаза. Даже Бентли, которой это дозволено.
– Я их изучил, – сообщил я Заключенному 428 с ноткой усталости в голосе. – У вас нет ничего ценного. Одни безделушки да обрывки бумаги.
Я потянулся к подносу, который держала Бентли, и взял крошечную вещицу, по виду похожую на ручку. Попробовав ее на зуб, я улыбнулся Заключенному 428, не отводя взгляда и наслаждаясь этим. Его лицо было создано для гнева, и он не стеснялся использовать его по назначению.
– Обрывки бумаги?! Да вы наверняка на них даже не взглянули! – рявкнул Заключенный 428. – Оттащите от меня эту штуку, прекратите валять дурака и давайте просто мило поболтаем! Как вам идея?
Бентли моргнула. По-моему, даже Караульный вздрогнул. Со мной никто не разговаривает в таком тоне.
Ощутив неловкость молчания, Заключенный 428 окинул взглядом комнату.
– Что такое? – рявкнул он.
– Вы хотите, чтобы я просмотрел эти документы? – спросил я, потянувшись к подносу.
– Да, – отрезал 428-й. – Не терплю людской глупости. Возьмите бумагу, прочтите и сэкономите для всех нас уйму времени.
Я взял клочок газеты. Там был заголовок – что-то о неприятностях на Родине. Я повертел бумагу между большим и указательным пальцами, затем разжал их, и она упала обратно на поднос. Я усмехнулся.
– Вы будете обращаться ко мне «сэр», – раздраженно сказал ему я и сам удивился тому, сколько злобы было в моем голосе.
Он не отвел взгляда. Возможно, его лицо и было создано из яростных бурь, но голубые глаза были ясны и чисты, как небо. Его грубость была почти что глотком свежего воздуха. Я ведь такая важная птица, что никто не решается вести себя естественно рядом со мной. Но Заключенный 428 явно отличался от прочих, и я приготовился этим наслаждаться. Долго.
– Прекратите валять дурака, сэр, – ответил он, одарив меня довольно любезной улыбкой. – Просто прочтите это, и мы все сможем разойтись по домам.
Я щелкнул пальцами. Караульный отпустил его и отъехал в сторону. Заключенный 428 попытался растереть плечи, но цепь мешала, и он сумел лишь слегка размять их кулаками.
– А знаете, – задумчиво протянул 428-й, – Неплохой вышел массаж. Бодрящий. Придумайте хорошее название, и в центрах здоровья отпадет всякая нужда. Хотя можно даже не заморачиваться с хорошим названием. Пусть будет «Зумба», например.
Произнеся эти странные слова, он отряхнулся, будто мокрая собака, и сел обратно на стул. Потянулся, закинул одну ногу в кандалах на другую и принял вид полнейшего смирения и раскаяния.