Засекреченный военный бункер Резервной Базы Анклава, Столичная Пустошь (бывш. Вашингтон, округ Колумбия), 2-35 ночи.
Профессор Энн Борхарт напряжённо, не мигая смотрела в экран монитора, стоявшего перед ней на рабочем столе. Небольшое помещение её личного кабинета, находившегося на третьем – самом нижнем уровне убежища Анклава, запрятанного глубоко под землю, было погружено в полумрак. Свечение экрана мертвенно бледным светом озаряло её лицо, ещё больше заостряя и без того угловатые черты. От напряжения, которым буквально была пронизана фигура мадам Борхарт, её бледно-розовые, словно бескровные, плотно сжатые губы превратились в одну тонкую полоску. Глаза же, из-за выражения которых профессора за спиной называли гремучей змеёй, напоминали мёртвые, неподвижные глаза механической куклы. Весь облик учёной являл собой эталон сдержанности и аккуратности. Никаких излишеств в одежде и причёске, полное отсутствие украшений. Безупречно выглаженный, без единой складки накрахмаленный медицинский халат с логотипом организации, пришитым на левой стороне груди, застёгнут до самой верхней пуговицы. Разбавленные изрядной долей седины волосы собраны в тугой пучок на затылке, узкие серые брюки, на ногах строгие туфли. Ни следа какой-либо косметики на лице. Жилище профессора Борхарт, расположенное там же, где и её рабочий кабинет – то есть на третьем уровне убежища, было под стать своей хозяйке. Каждая вещь на своём месте, идеальный порядок во всём, ничего лишнего.
По экрану монитора непрерывно бежали строчки, состоявшие из множества цифр и буквенных обозначений. Они составляли комбинации и построения, распознать смысл и значение которых постороннему наблюдателю было бы решительно невозможно. Но мадам Борхарт прекрасно разбиралась во всей той абракадабре, что поступала к ней с экрана. Минуты текли, профессор всё так же сидела за столом, неподвижным взором уставившись в монитор. Но вот движение цифр прекратилось. Появился мерно мигающий значок загрузки, призывающий немного подождать, и на экране всплыла надпись, прочитав которую Энн Борхарт мгновенно растеряла всё своё хвалёное хладнокровие. Раздражённо хлопнув ладонью по столешнице, да с такой силой, что из стоявшего рядом с монитором пластикового стаканчика выпали и покатились в разные стороны несколько карандашей, женщина выдала тираду, от которой покраснела бы пропахшая дешёвым виски бригада грузчиков. Профессор рывком вскочила, с шумом отодвинула в сторону стул и стремительной походкой пересекла пространство кабинета, резко остановившись у входной двери. Ткнув пальцем в кнопку интеркома, она прорычала в микрофон, отчего у человека на другом конце провода буквально душа ушла в пятки:
–Дженкинс! Дженкинс, мать твою, ты меня слышишь?!
–Д-да, мэм, да – я вас внимательно слушаю, – пулей подскочив к интеркому и растеряв по полу крошки, попавшие ему на штаны с сэндвича, который он с наслаждением поедал за минуту до того, как динамик заговорил голосом профессора Борхарт, дрожащим тоном проблеял главный научный сотрудник.
–Ты видел результаты?
–Да, мэм, я только что…
–Ты ничего не хочешь мне сказать? – голос Борхарт не предвещал ничего хорошего и Дженкинс сжался, словно в ожидании удара. От страха на его темнокожем лице проступили капельки пота. Собравшись с мыслями, он уже открыл было рот, собираясь ответить, но профессор не дала ему этого сделать:
–Что-нибудь известно о нашей сладкой парочке? Есть что-то новое?
–Да, да – есть, – сбивчиво затараторил заместитель, запинаясь на каждом слове. – Мы… то есть я…
–Успокойся, Линкольн, – голос грозной начальницы чуть снизил градус напряжения. – Давай, докладывай.
–Поступили данные со спутника-шпиона, мэм. Активировалась система боевых имплантов у нашей подопечной. Их излучение посылало импульсы в пространство совсем недолго, но этого времени хватило, что бы спутник засёк сигнал. Проект «Сияние» и предположительно второй интересующий нас человек сейчас в океане…
–Где-где? – в голосе Борхарт прозвучало неподдельное удивление.
–В океане, мэм. Они движутся по воде. Идут вдоль побережья в нашем направлении . Осмелюсь предположить, что это какое-то судно, госпожа Борхарт.
–И как далеко они продвинулись?
–На момент сообщения их судно приближалось к Нью-Бедфорду, мэм.
–Хм… Интересно, интересно… И когда же ты об этом узнал? – вновь оживший металл в тоне профессора снова заставил Дженкинса сжаться.
–Вчера…
–Что?! – взвилась Борхарт. – Вчера??! И ты до сих пор молчал, скотина?!
–Но мэм, вы были заняты, и я подумал, что… – едва не плача сделал жалкую попытку оправдаться заместитель, но у него не прокатило.
–А генералу докладывал?– бесцеремонно перебила его профессор.
– Он сейчас спит, мэм…
–Слушай сюда, ты, жалкий сморчок, – в бешенстве зловеще зашипела в микрофон Борхарт, – если мы их снова упустим, я тебя самого под нож пущу! Ты меня понял, сволочь?
–Да, мэм…
–Я немедленно иду к генералу. И плевать, спит он или нет – пусть срочно готовят группу. А ты сейчас же скинешь мне расшифровку данных со спутника – через секунду они должны быть у меня. Ты понял?! И молись, что бы на этот раз всё прошло, как надо.
Профессор отключилась. Линкольн же пулей метнулся к своему компьютеру, что бы переслать полученную информацию по внутренней сети профессору. Скопировав данные, он трясущимися пальцами нажал кнопку на клавиатуре, подтверждая отправку, и обессиленно рухнул на стул. Руки его дрожали, по спине стекал холодный пот. О недоеденном бутерброде, оставшемся сиротливо лежать на тумбочке, он даже и не вспомнил.
Госпожа Борхарт отошла от интеркома и сделала глубокий вдох, успокаивая нервы. Наорав на заместителя и запугав того до полусметри, она тем не менее осталась довольна. Новости её очень порадовали. Похоже, что рыбка попалась-таки не крючок. Теперь, главное её не спугнуть. Профессор скупо улыбнулась, но глаза по-прежнему оставались холодными и неподвижными. От этого её лицо в мертвенно-бледном свете, источаемом экраном компьютера, приобрело облик жутковатой маски. Пиликнул звуковой сигнал, оповестив о входящем сообщении. Женщина подошла к монитору и пробежала глазами по тексту сообщения, которое только что переслал бестолочь-Дженкинс. У, гад, убила бы мерзавца! Если бы не выдающиеся способности в биоинженерии и нейробиологии, за которые Линкольна и ценили в их подземной лаборатории, лежать бы ему на операционном столе в качестве подопытного кролика. Но другого такого специалиста не найти, это да. Они сейчас редкость. Молодёжь с каждым последующим поколением становится только тупее, так что хочешь-не-хочешь, а приходится терпеть раздолбая-заместителя.
