Глава 1. Суд
Светлана стояла около пыльного куста отцветшей сирени, вцепившись пальцами в старенькую сумку. Бледная, без косметики, в лёгкой летней юбке и светлой блузке. Казалось, что ей хотелось исчезнуть, стать невидимой. Она то и дело поглядывала на парня в новых джинсах и накрахмаленной рубашке. Парень сидел на заборчике, отделявшем газон от нагретого асфальта. В зубах ковырял соломинкой. Ему очень хотелось казаться безразличным, но каждый раз он вздрагивал, когда его окликали:
– Эй, ты думай–думай!
– Оставьте ребёнка в покое. – тихо, но отважно выкрикнула женщина.
Суд. Её мальчика обвиняют в убийстве. Да понятно, и того мажора, убиенного, тоже жалко. Хоть и был он, что ни на есть, мажор, но всё равно жалко. И своего жалко.
Сын хоть и говорит, что не виноват, оттолкнул, а тот неудачно упал и умер. Родственники мажора сделали бизнес на смерти. Она отписала им квартиру, которая осталась по наследству от бабушки. Сейчас требуют деньги, иначе обещают засудить по самое не хочу. И сыну её прохода не дают. Зачем он только пошёл в тот ресторан? Ленке своей хотел показать, что крутой. Знал ведь, что мажор на его Ленку глаз положил. Ну вот и сходили. Показал Ленке. Где теперь Ленка? Дома сидит, прячется от родственников мажора.
– Здрасте, Наталья Кузьминьша! – это судья пошла. Здороваются с ней, как будто у них всё куплено. Хоть и утверждает адвокат, что дело будет рассматриваться по статье за причинение смерти по неосторожности, но давят, говорят, что суд всё равно переквалифицирует на умышленное убийство. Хоть адвокат и утверждает, что невозможно это. Но мамаша мажора обещает дойти до Верховного суда. У них полный ресторан свидетелей. А у Светы: сын да Ленка. Был ещё Мишка, да и тот куда–то скрылся. Испугался. Честно сам признался, что боится этой семейки.
– Здрасте, здрасте, Коровкин! – знает его по имени–отчеству. Все их знают. Весь город держат: кого в страхе, кого на подкупе. Говорят, что хорошая это судья, справедливая. Так ведь и ей своя жизнь дорога.
И где эту Марину черти носят? Обещала ведь помочь, поддержать морально. Стыдно, конечно, Маринка не успела приехать в город, как Светлана тут же со своими проблемами. Впрочем, Марина–то в курсе давно была, по телефону созванивались.
А тут возьми Марина, да и приедь. Почти двадцать лет прошло, как уехала отсюда. И вдруг, нарисовалась у Светланы на пороге: «Здрасьте, не ждали? А вот она я!» Аккурат вчера вечером и объявилась.
Светлана–то поначалу держалась. А когда пропустили по маленькой, напряжение и стало выходить. Не выдержала Светлана, расплакалась. Откуда ей ещё три миллиона взять. А эти требуют. Даже если квартиру продаст, не будет такой суммы. Мажорова семейка давит: «Нет денег? Бери кредит, коли сына хочешь сберечь!» Ну понятно, что придётся квартиру продать… А самим где жить? Как быть? Марина–то по телефону обещала помочь. А вчера ни слова про деньги не сказала. Просто слушала да молчала. Светлане совестно тоже про деньги–то спрашивать было.
Утром Марина собралась куда–то ни свет ни заря. Сказала, что хочет побродить по знакомым местам, детство вспомнить, и ушла. На суд–то Светлана с сыном вдвоём пошли. Совестно, наверно, Марине стало: денег нет, а чем ещё поможет? Хоть бы морально поддержала. Хотя кому приятно связываться с подсудимыми?
– Здрасте, Кирилл Кириллович! – прокурор пошёл. Сердитый, молчаливый. Буркнул что–то и пошёл.
А мамаша–то убиенного как давай причитать. А ведь только что ругалась да так, что уши в трубочку сворачивались. Да что это, мать ведь всё–таки.
– Светлана Николаевна, успокойтесь вы. Всё будет хорошо. Не нервничайте. – успокаивает обвиняемых адвокат. Самый дешёвый в городе. Вчерашний студент. Никто другой не рискнул против мажоров пойти.
Ленка–то, Ленка, на суд сегодня тоже не пришла. Сидит дома и трясётся как осенний лист. Пообещала мать убиенного её крутым отдать, в наказание за смерть сына. Вот и побоялась. Бедная девчонка влипла по самое «не хочу». И уехать ей некуда, нет нигде родных. Из простых она. Отец Лены попытался заступиться за сына Светланы, да в больнице сейчас. Сказал, что на лестнице оступился. Оступился ли?
– Герыч, привет! В сборе уже всё! – это ихний адвокат. Самый дорогой в городе. Говорят, что он когда–то вместе с судьёй и прокурором в одном отделе следаком работал. Конечно, куплено у них тут всё.
А чего это Коровкин рот–то открыл? Да и Герыч тоже? Аж сигарета выпала изо рта.
– Марина Вячеславовна, наше почтение! Какими судьбами вы здесь? – если бы не позвоночник, голова Коровкина давно бы уже в штаны упала от усердия.
– Колчак, вот встреча так встреча. Не гадала, не ведала.
Наконец–то Марина пришла. Не подходит к Светлане. К той компании подошла. Вся сияет. Пропал Кешка вместе со своей матерью. Думала Светлана, хоть кто–то поддержит их, а тут оказывается. И Марина туда же…
– Вячеславовна! Славненько, что и ты здесь. Рад–с, очень рад–с. – Герыч прям из туфель выпрыгивает.
– Что за клуб по интересам? – Марина само очарование. Длинное полупрозрачное платье–разлетайка, а под ним трикотажный футляр. Светлана видела такое в журнале мод. Такие модели советуют тем, кому за пятьдесят: чтобы скрыть недостатки фигуры. Неужели у Марины есть недостатки. Платье мягкими складками спадает, под лёгким ветерком волнуется. Причёска, неброский макияж. Красавица. От неё веет уверенностью. Зря ей Света о беде рассказала. Марина скажет теперь: «Меньше лопастями надо крутить». Это её выражение. Она так про драки всегда говорила.
– Так вот, у уважаемого человека тот прыщ сына убил. К правосудию взываем. А, Кириллович, правосудие должно свершиться? – обратился Коровкин–Колчак к прокурору, который вышел на крыльцо покурить.
Тот не обратил внимание на говорящего. Уставился на Марину, как будто она с того света возникла:
– Мариша! Откуда ты? Сколько лет, сколько зим! Где пропадала–то?
– Ну, где была, меня там нет. – улыбнулась. – Ты, что ли, в процессе будешь обвинителем? А судьи кто?
– Судьи, так Наталья Кузьминична, ну Кузьминых которая.
– Кузя? Судья? Ну, растут люди, растут! Ладно, вечером встретимся, пообщаемся. – улыбнулась. Посмотрела, как дверь за прокурором закрылась. – Ну что, Колчак, ты–то чего здесь делаешь? Говорят, ты моего племяша прессуешь, так смотри. Я же и тебя прессануть по старой памяти могу. – и опять улыбнулась. Повернулась гордо и пошла к Свете. – Кеша, не трусь, прорвёмся. – повернула голову назад, подняла руку, щёлкнула пальцами, как бы призывая к вниманию: – Герыч, ты там сильно–то не лютуй. Сегодня я у тебя экзамен буду принимать. А меня ты помнишь, ой противная да дотошная. Ты долго у меня в учениках ходил…
