Конечно, курить в здании следственного комитета было нельзя, но запреты ведь для того и существуют, чтобы их нарушать, не так ли? Тем более, что Виктор курил незаметно. Он закрывался на ключ в своём кабинете старшего следователя, приоткрывал окно, смотрел, чтобы внизу не шёл кто-либо из руководства, и, если всё было в порядке, доставал из пачки сигарету, долго мял её пальцами, а затем, прикурив, делал глубокую затяжку. Сигарета в его руках большее время тлела, чем он ею затягивался. При затяжках получалось много дыма, а он весь в окно не выветривался, оставляя чуть заметный след в помещении. Кому как не Виктору, работающему с преступниками, было знать, что самое подготовленное преступление проваливается из-за какой-нибудь мелочи, незначительного факта, которому, казалось, можно было не придавать никакого значения. Участники самого подготовленного убийства или ограбления становились известны из-за случайно оторванной пуговицы, выброшенной в урну записки или капли пота на полу. Так и Виктору не хотелось, чтобы руководство его разоблачило на курении в своём кабинете, а потому он подолгу стоял, глядя, как тоненькая струйка дыма растворяется в воздухе за окном.
Работа по контролю за соблюдением гражданами уголовного кодекса была не из лёгких. Она отбирала все силы и всё свободное время, и вместе с тем была одним из скучнейших занятий. Раскрытие преступлений навевало на всех без исключения здешних работников смертную тоску, заставляя их играть в карты, подолгу сидеть в соцсетях, а кого-то тратить время, стоя у окна с зажжённой сигаретой.
В этот день, как и вчера и месяц назад, на столе лежала стопка новых дел. Конечно, придя на работу, Виктор пробежал их глазами: убийство, изнасилование, ограбление аптеки – и это только за вчера. Но ведь было ещё и позавчера… Виктор ненавидел эту работу и эту жизнь. Может оттого он и курил так отчаянно…
В дверь постучали. Быстро затушив сигарету, он махнул несколько раз рукой, пытаясь выгнать из помещения остатки дыма, затем закрыл окно и пошёл открывать. На пороге стоял его помощник, молодой, недавно закончивший институт следователь. Кажется, его звали Макс (запоминать имена людей, будь то подчинённый или сосед или кто-либо ещё с кем Виктор сталкивался каждый день, не было его любимым занятием). Среднего роста, подтянутый, с огненно рыжими волосами – помощник следил не только за своей внешностью, но и старался познать все азы следствия, а также угодить своему шефу. Порой, даже слишком старался. Угодить и познать. Этакий молодой карьерист, который может съесть вас, не моргнув глазом. Виктор раскусил эту его подлую натуру с первого взгляда, а потому старался держать своего подопечного на расстоянии. Хотя, руководство считало по-другому. Начальник Виктора то и дело интересовался успехами новичка. Понять причину этого интереса было довольно сложно. Может быть, это было чистое любопытство, проходящее у хорошего руководителя со временем (а начальник был руководителем хорошим), а может этот молодой человек был чьим-то протеже. Кто знает?
– Как дела, шеф? – спросил Макс с порога.
– Потихоньку. Ты как?
– Нормально. Опять курили?
– Не без этого… – улыбнулся Виктор, оценив проницательность молодого специалиста.
– Там посетитель. Принёс заявление.
– Что за он?
– Да, странный тип. Псих какой-то. Говорит, что у него якобы украли тело.
– Ты уже его допрашивал?
– Да нет. Боюсь к нему входить один. Может у вас есть минута. Вместе сходим. Послушаем. Если что, я выйду и вызову бригаду медиков.
– Медиков?
– Ну, в смысле, если он окажется совсем не адекватным.
– Я занят. Посмотри, сколько всего скопилось… – Виктор кивнул на гору бумаг, скопившихся у него на столе.
– Да знаю я, шеф. Знаю. Ну, выручайте. Боюсь я его. Взгляд у него какой-то дикий. Несёт всякую чушь. Требует руководство, говорит про всемирный заговор. У него там паранойя или как это там называется. В общем, всё сложно, – Макс умоляюще посмотрел на своего руководителя.
– Ладно, пойдём. Только я на минуту…
– Спасибо! Спасибо, шеф! – обрадовался помощник.
Виктор открыл окно на проветривание, в надежде, что за время его отсутствия все посторонние запахи покинут помещение и отправился вслед за Максом.
Комната для допросов была в дальнем углу коридора. Виктор брёл по нему, вспоминая, как по такому же коридору пару лет назад от него уходила жена. «Ты – это не ты. Ты изменился. Я не могу жить с тобой новым» – сказала она на прощание и ушла, а он так и остался стоять, провожая её взглядом, не найдя ни одного слова, чтобы остановить расставание. Изменился ли он тогда? Несомненно. Он стал другим. У него появились другие цели, другие приоритеты. Ко многому он потерял интерес. Забросил рыбалку, походы в баню с друзьями по субботам. Да и прежних друзей он, в общем-то, всех забросил. По одной, известной только ему причине, он целиком и полностью погрузился в работу. Он отдавал ей всего себя. Без остатка.
Длинный коридор закончился, и следователи вошли в комнату для допросов. Здесь, по долгу службы, приходилось проводить довольно много времени: общаться со свидетелями, допрашивать подозреваемых и изредка (как и сейчас) принимать заявления тех граждан, от которых по какой-то причине отказались в полиции. Богатством помещения были серые бетонные стены, лишённые какой-либо отделки. В том смысле, что строители не удосужились ни покрасить их, ни оклеить обоями, оставив всё как есть с момента постройки здания. Какой-то находчивый чиновник придумал название этому стилю (а может быть это сделали дизайнеры, Виктор не следил за последними тенденциями архитектурной моды), назвав антураж комнаты для допросов странным словом: «промышленный минимализм». Два слова, а какая экономия бюджета и оправдания безликости помещения! Что ж, меблировка также соответствовала этой концепции, поскольку из мебели посреди комнаты стоял небольшой стол, а по обе стороны от него пара стульев. В углу, напротив входа была установлена видеокамера, которая вела круглосуточную запись. Это было очень удобно: не приходилось записывать показания, хотя как настоящий профессионал Виктор всё же делал пометки в своём блокноте. Макс, присутствующий на допросах вместе с ним, со временем также обзавёлся записной книжкой, с надобностью или без неё, внося туда всё, что говорили на допросах посетители.
За столом сидел мужчина, лет пятидесяти, полноватый. Одет он был в джинсы, чёрную в клеточку хлопковую рубашку, поверх которой, словно старый, с нелепыми рисунками ковёр, растянутый свитер. Небритый и в неопрятной одежде – он был похож на алкоголика. К тому же он очень волновался: грыз ногти, ёрзал на стуле, испуганно оглядываясь по сторонам. Всем своим внешним видом и поступками он производил впечатление отталкивающее и не способствующее доверительной беседе. Человек, не связанный со следствием немедленно бы причислил подобного типа к категории психически больных, вызвал бригаду врачей и не тратил на него время, но Виктор, будучи опытным следователем, знающим, что полезную информацию для работы можно почерпнуть на голом месте, никогда не делал поспешных выводов (по крайней мере, основанных на внешнем виде собеседника).
