Тени являются тому, кто им нужен.
Тени видит лишь тот, кому они нужны.
Когда? Обычно в полночь, когда часы на башне ратуши начинают последний отсчет. Гулкий звон катится по черепичным крышам, заставляя дрожать флюгеры и гася робкие огоньки в мансардных окнах, стекает по стенам домов и витринам магазинов, по колоннам дворцов и статуям фонтанов, заливает тротуары и мостовые, сочится в цоколи, подвалы и винные погреба, накрывает даже неприглядный лабиринт сточных труб – чтобы смыть с города весь его дневной грим, маскировочный налет, принимаемый за реальность. Правда, ненадолго, лишь на двенадцать тягучих мгновений – пока длится Время Теней…
Стоп-стоп-стоп! Эка тебя занесло, рассказчик! А если в городе нет башенных часов? И ратуши нет. А также черепичных крыш с флюгерами, булыжных мостовых, дворцов с колоннами и статуй в брызгах фонтанов. Нет даже винных погребков!
Неважно, Время Теней есть везде. Час, когда они выходят на свет. Зачем? Чтобы напомнить о себе, разумеется: мол, мы всё еще здесь, мы не исчезли, не сгинули за гранью миров! И нет в этом злого умысла, только надежда, что кто-то наконец их увидит – не всякий, нет, лишь тот, кого они ждут… А после они смиренно возвращаются в свои убежища, чтобы дальше ждать и надеяться, надеяться и ждать. Теням не занимать терпенья.
А где же они обитают, эти загадочные фантомы, эти безропотные химеры? Наверняка в развалинах замков, в заброшенных особняках да на погостах? Совсем не обязательно. Порой они рядом, по соседству…
Вот, например, ветхий дом в конце проулка, на заросшем ивняком берегу. Здесь давно никто не живет: ворота сломаны, нижние окна заколочены досками, верхние скрывает толстый слой пыли. Но ровно в полночь черные прямоугольники слева озаряются сиянием хрустальной люстры. В тройном круге света, за накрытым парадной скатертью столом, двое пьют чай: он задумчиво, неспешно, она торопливо, то и дело сдувая пар над стаканом – чай-то горячий, хоть и заварен больше века назад…
А вот тоненькие полоски света пробиваются сквозь шторы на соседнем окне! Хочешь знать, что за ним? Вроде ничего особенного: письменный стол, заваленный книгами и тетрадями, один конец расчищен для шахматной доски. Над ней неподвижно сидят два старика: ситуация патовая, да, но в этой партии ничья невозможна, вот и длится она… сколько уже? Лет пятьдесят, если не больше.
Ага, вот и в окошке под крышей мигает огонек керосиновой лампы, выхватывая из тьмы золоченый овал, а в нем – дородную девку с косой через плечо. Однако строгий наряд горничной не вяжется с румяным крестьянским лицом, как и дорогое зеркало – со скудной обстановкой чердачной каморки. Девица прикладывает к полной груди платье из голубого шелка и с восторгом глядит на свое отраженье, перечеркнутое трещиной – она не верит в дурацкие приметы…
И всё в одном доме! А сколько еще тайн скрывает твой город, пусть и лишенный курантов, средневековых развалин и прочих милых прелестей!
Ведь Время Теней есть везде…
«Принцесса была
прекрасная,
Погода была
ужасная.
Днем
Во втором часу
Заблудилась принцесса
В лесу <…>
А может быть, было все наоборот:
Погода была
Прекрасная,
Принцесса была
Ужасная…»
(Ю. Сапгир «Людоед и принцесса»)
Разве может что-то хорошее, удивительное и неповторимое возникнуть из пресной обыденности? Вряд ли. Начало должно быть ярким, интригующим. И уж точно не шаблонным, вроде:
«– Распишитесь в получении, пожалуйста.
– Ах да, конечно!
– Вот здесь, где галочка.
Она чиркает закорючку на бланке, не сводя глаз с доставленного курьером конверта…»
Что, так себе зачин? Ну да… Бог знает сколько романов стартуют с главы «Неожиданное наследство», сколько сериалов запускаются с эпизода, где главный герой, а чаще героиня, узнает об отписанном ему или ей богатстве! И неважно, что это: бесценная книга, карта сокровищ, масонский перстень или диадема императрицы, счет в швейцарском банке, квартира на Монмартре, вилла в Тоскане или, на худой конец, дача в Подмосковье – штамп есть штамп!
Вот и заря новой жизни Софии оригинальностью не блеснула: утро, звонок в дверь, курьер, письмо из нотариальной конторы с кратким уведомлением и визитной карточкой агента, с которым следовало связаться в ближайшее время. Необычным оказалось лишь местонахождение завещанной ей недвижимости. Там у Софии не было никого. В целом родни, конечно, хватало: мама с отчимом в Гамбурге да бабуля с дедулей в Питере, а также дяди, тети и кузены в разных концах света, все живы-здоровы, слава богу. От родителей отца досталась трехкомнатная квартира в Сочи; хорошо, что послушалась совета отчима, не продала ее, и вот уже шесть лет регулярно получаемая арендная плата позволяет Софии с мальчиками жить безбедно, тем более что Джеймс тоже не скупится на содержание сыновей.
Однако в сибирском городе М у нее не было никого. Никого и никогда…
– Ма-ам? – Денис прошлепал из ванной на кухню, но остановился, заметив в прихожей мать с конвертом в руке. – Это из школы? – он нервно провел рукой по длинным влажным волосам, совсем как Джеймс, когда волновался, однако в хриплом голосе звучала скорее надежда, чем опасение.
– Господи, Ден, ты опять до ночи купался? – София машинально спрятала письмо за спину. – Осип совсем! Давай заварю ромашки…
– Меня отчисляют? – сын смотрел на нее, прищурив чуть близорукие, но очень выразительные глаза.
– С чего бы? – София метнулась на кухню и включила электрочайник, попутно закинув конверт на холодильник, где уже высилась груда разномастных бумажек: счета, открытки, рекламные буклеты. – Один-единственный неуд – еще не повод для отчисления. Я же говорила, они лишь хотят, чтобы ты пересдал историю в начале нового семестра. И ты легко сдашь на отлично, если не будешь больше называть эллинов и римлян потомками древних славян…
– Но я читал…
– Ден, я же тебе говорила: не путай историческое фэнтези с учебниками!
– Я и не путаю – фэнтези в сто раз прикольнее!
Звеня склянками в поисках ромашки аптечной – верным средством от всех болезней, София не заметила, как тяжелый конверт соскользнул со стопки прямо в руки вошедшему следом Денису.
– Из России, однако! – он вгляделся в обратный адрес, напечатанный кириллицей, и недоуменно поморщился. – Нотариус… Мам, а это что за птица?
София невольно улыбнулась: за неделю белых ночей Денис нахватался от деда забавных старомодных выражений. Но ответить не успела.
– Птица – секретарь, а нотариус – это такой чиновник, который заверяет всякие там документы… – из-за буфета высунулась вихрастая голова Филиппа: мягкие каштановые волосы, отросшие за лето, слиплись от морской соли, глаза, чуть более темные, чем у младшего брата, припухли со сна.
