Настя остановилась перед старинной резной дверью и занесла руку, готовясь постучать. Из всех остальных дверей на Болотной улице эта отчего-то показалась самой гостеприимной.
«Может, все-таки не стоит вот так вот вламываться к совершенно незнакомому человеку?» – подумала Настя.
Дождь барабанил холодными каплями по открытым плечам. Тонкая маечка и легкие штаны от домашнего костюма под погоду явно не подходили. Настя дрожала от холода, и вода, стекшая по щекам с вымокшей насквозь челки, смешалась со слезами безысходности.
Зуб на зуб не попадал. Настя постучала на свой страх и риск в совершенно незнакомую дверь старинного городского особняка с выцветшим кружевом деревянной резьбы. Обычно в подобных ветхих домах живут старушки.
Старушки бывают сердобольными…
В конце концов, что еще остается?
Дверь действительно открыла бабушка, крючконосая, сгорбленная. В руке клюка из отполированной кривой коряги. На плечах паутинистая серая шаль. Колоритная такая пенсионерка. Настя даже удивилась, насколько точно внешний вид хозяйки старого дома совпал с ее ожиданиями.
– Здравствуйте. Извините, что беспокою, но не найдется ли у вас какой-нибудь ненужной куртки или свитера? Я обязательно верну… потом, – сказала она.
Старушка удивленно приподняла белые брови, пожевала губы, покачала седой головой.
– У тебя что-то случилось, деточка? Верно? Ты совсем продрогла. А ну-ка заходи в дом. Милости прошу.
Настя благодарно шмыгнула носом и шагнула в полумрак прихожей. Ее окутал неповторимый характерный запах старого дома и уютная полутьма, с которой не могла справиться лампа, свисающая с потолка на витом шнуре. Под ногами лежал связанный из обрезков ткани круглый половичок, скрипели дощатые половицы с потертой краской. На вбитых в стену крюках висела какая-то одежда. По левую руку от входа стояли шкафы с мутными стеклами, от которых тянуло прогорклой крупой. За шкафами в наросшей тьме просматривались двустворчатые двери, запертые тяжелым засовом. Куда они вели – неясно.
Настя хотела оставить на коврике свои голубенькие вьетнамки, но старушка остановила ее:
– Зачем в сенях-то? В прихожей разуешься.
Прихожая крылась за большой обитой ватином дверью. Там тоже было сумрачно. Хозяйка щелкнула выключателем. Зажглась на стене тусклая бра-колокольчик.
– Ой! – Настя вздрогнула.
Из ниши в стене блеснули глаза огромного медведя.
– Деревянный он, не бойся. Сестра моя покойная талантливой резчицей была. Проходи в гостиную. Не разувайся.
Но Настя уже разулась. Взглянув на ее посиневшие от холода ноги, старушка снова покачала головой и сняла с обувной полки самодельные вязаные тапочки.
– Надень. Сейчас я тебя чаем напою – согреешься.
Спустя пару минут Настя сидела в гостиной на большом старом диване с непривычно высокой спинкой и круглыми роликами по бокам. Эта комната была не такой сумрачной, как остальные. Два мутноватых окна выходили на улицу. Под потолком, на деревянной балке висела лампа в тканевом абажуре с кистями. Кроме дивана в гостиной находились два мощных кресла и круглый стол, укрытый скатертью из желтого бархата. Между окнами на стене висели часы в резном корпусе черного дерева. Над диваном громоздились на темном медальоне огромные рога оленя. Только большущий плазменный телевизор, прикрепленный к стене напротив дивана, не вписывался в общий ретро-антураж. По обе стороны от него находились две дубовые двери – гостиная оказалась проходной.
– Вот, угощайся. – Старушка выдвинула из-под большого стола маленький, на колесиках, поставила на него поднос с чашками, блюдцами, вазочку с круглыми, обсыпанными сахарной пудрой конфетами без оберток, заварочный чайничек под тканевым чехлом и сахарницу из белого фарфора. – Пойду, принесу самовар…
– Давайте я схожу! – попыталась предложить свою помощь Настя, но старушка остановила ее:
– Сиди-сиди. Я сама справлюсь. Еще не такая старая, девяносто восемь лет всего.
Хозяйка еще раз сходила куда-то, видимо, на кухню. Принесла небольшой самовар. Настя с удивлением обнаружила, что старушка передвигается по дому вполне себе быстро и ловко. Даже клюку отложила. И вроде уже не так горбится…
– Простите, что не спросила сразу, как вас зовут? – спохватилась Настя, сообразив, что так еще официально и не познакомилась с гостеприимной хозяйкой старого дома. – Я Настя. Анастасия Белова.
– Яна Маровна, – представилась бабушка. – Чернодольская-Болотникова. – Она сняла со спинки дивана сложенную ввосьмеро вязаную шаль, расправила ее и накинула Насте на плечи. Села рядом, разлила по чашкам кипяток и заварку. Из своей перелила напиток в блюдце и, ловко подняв его растопыренными пальцами, как купчиха на картине Кустодиева, поднесла к губам. – Ну, деточка, рассказывай теперь, что у тебя стряслось?
– Из дома выгнал… – призналась Настя дрогнувшим голосом.
– Муж? – догадалась Яна Маровна.
Настя кивнула:
– Да.
– И кто у нас муж?
– Предприниматель Виктор Белов, владелец фир… – Настя всхлипнула. Обида больно кольнула сердце. Слова сами полились. – Он после развода все забрал. Даже мамину квартиру. Подкупил кого надо, документы подделал. Мои украл… Я пыталась спорить, но он приказал охране меня за город вывезти и выкинуть… Я пешком шла…
– А-а-а! – перебила хозяйка дома. – Бандит Витька Белый? Слышала про такого. Вот ирод.
Настя не выдержала и разрыдалась в голос.
– Я ведь… А он… А я…
Яна Маровна ласково погладила гостью по спине, подсунула чашку с чаем.
– Не плачь, деточка. Все образуется. Не останешься на улице, не переживай.
– Так куда ж мне идти? Мама в Канаде живет, подруги все в других городах. Да и не общалась я с ними последнее время – муж всегда злился… – пожаловалась Настя. – У меня ни телефона, ни денег, ни паспорта. Белов все забрал…
Яна Марковна подумала и решила:
– Значит, тут останешься. У меня.
– У вас? – Настя подняла на старушку изумленные глаза. – Но ведь мне вам за постой платить нечем? И на работу кто меня без документов возьмет?
– Не надо платить, – махнула рукой Яна Маровна. – Мне уехать нужно, а за домом некому присмотреть. Вот ты и присмотришь.
– Спасибо… – не поверила своему везению Настя, – но…
Хозяйка поднялась с дивана, оправила длинную ситцевую юбку и направилась к одной из дубовых дверей, ведущих в соседние комнаты.
– Я решила, – произнесла она на ходу. – Живи пока в моем доме. За порядком следи – это вместо платы. Денег я тебе оставлю, немного, но на жизнь хватит. С документами тоже попробую подсобить, но это не сразу… Потом… И, сказать по правде, я ведь насовсем уехать хочу, а дом продала бы – да жалко, снесут, двадцатиэтажку очередную уродливую построят. Не хочу. Так что, если понравится дом, я его на тебя перепишу с условием, что ты его таким как есть оставишь, за исключением необходимого ремонта.
