«Ауди-100» догорал. Кузов, совсем недавно благородный темно-синий, теперь превратился в грязно-черный, с какими-то замысловатыми разводами, все время меняющими свои очертания. Стекла оплавились и лопнули. Земля на обочине вокруг пылающей машины высохла и потрескалась.
И все же можно было понять, что автомобиль загорелся не в результате аварии. Капот и багажник целы, да и стоял «ауди» ровно, даже без наклона. Вот только вместо шин остались какие-то обугленные ошметки. Может быть, как это иногда случается, закоротило проводку, а водитель не успел потушить вспыхнувшее пламя вовремя? Но тогда он должен был сейчас метаться вокруг пожарища с безумными глазами и оглашать окрестности горестными воплями. Или хотя бы стоять неподалеку, зло щуриться и цедить сквозь зубы: «Так тебе и надо, металлолом долбаный!»
Но вот водителя как раз нигде и не наблюдалось. То есть ни останков его в пылающей кабине, ни вообще поблизости. Не было ни одной живой души. Возможно, потому, что трасса проходила метрах в трехстах отсюда, и место пожара было надежно укрыто от пролетавших по ней легковушек и грузовиков деревьями, а здесь лежала обычная проселочная дорога, пустынная и покрытая выщербленным асфальтом.
Всмотревшись сквозь поднимающийся к небу жирный черный дым, можно было понять, что не только в кабине, но и в приоткрытом багажнике нет ничего, что обычно должно там иметься. То есть, конечно, лежало обуглившееся запасное колесо, но это и все. Никаких инструментов, ни других посторонних предметов. Словно автомобиль старательно вычистили перед тем, как он загорелся. Или его подожгли…
Пройдет несколько часов, прежде чем на еще теплые останки достойного представителя германской автомобилестроительной промышленности наткнется полупьяный тракторист, ехавший на расхлябанной «Беларуси» за очередной бутылкой и сдуру сообщит о находке на ближайший пост ДАI. Сдуру, потому что даишники тут же, даже не проверяя его на наличие в крови алкоголя, кинут в камеру – для профилактики – и продержат там двое суток, а потом надают пендюлей и отпустят восвояси. Оно ему надо было – нестись сообщать о сгоревшей машине? Пусть бы себе валялась на обочине в глубине обширной и немного сошедшей с ума Украины…
– Ты «за бугор» не желаешь смотаться? – спросил меня Сашка Загайнов, когда мы обедали в одной из многочисленных кафешек, расплодившихся в московских переулочках. Поскольку их действительно было много, мы каждый раз выбирали новую. Так, для разнообразия. Задания для нас поступали не ежедневно, и торчать целый день в Управлении не было необходимости. Да начальство от нас этого и не требовало. Достаточно было того, что в любой момент меня или Сашку можно было вызвать по мобильнику. Мы просто должны были находиться всегда в готовности выехать в какую-нибудь из точек бывшего великого Советского Союза, туда, где требовалась работа по нашей специальности. К слову сказать, так сложилась ситуация в стране, что в последнее время приходилось работать в основном где-нибудь на юге. Там было напряженней всего.
Итак, каждое утро мы являлись на службу, лениво делились новостями, свежими анекдотами, и обедать шли не в столовую Управления, где в принципе кормили не так уж плохо, а в какую-нибудь закусочную или кафе, где еще не успели побывать. Должны же в жизни быть хоть какие-то перемены?
Загайнова перевели в столицу всего три месяца назад, после наших приключений в Байчории[1]. Начальство сочло, что действовали мы там вполне эффективно, и решило впредь отправлять меня на задание только при Сашкиной поддержке. А потому, с помощью всяческих бюрократических ухищрений, его перевели в наше Управление. Сашка не сопротивлялся. Ему, похоже, надоело прозябать в провинции. Тем более, что в Москве он получил еще одну звездочку на погоны, став капитаном и, что не менее важно, однокомнатную квартиру. Не сразу, правда. Примерно месяц он пожил у меня, поскольку Рита еще не перебралась из Байчории, отложив все до окончания учебного года в своей музыкальной школе. И мы месяц вели совместную холостяцкую жизнь. Потом ордер на квартиру все же выдали, и Загайнов переехал. Но каждый день мы встречались с ним в Управлении и потом вместе обедали. Дальше каждый занимался своими делами.
Специфика моей работы была такова, что меня никогда не посылали за настоящую границу. То есть я мог действовать во всех бывших республиках Союза, но, к примеру, в Польшу или Чехию, не говоря уж об Англии и Штатах, ездили, видимо, другие, о ком я не знал. Не очень-то и хотелось. Работы вполне хватало здесь. Поэтому Сашкин вопрос о моем желании поехать куда-нибудь «за бугор» меня несколько удивил и насторожил. С чего бы это? И почему спрашивает именно Загайнов?
– А что, есть возможность? – лениво поинтересовался я, ковыряясь вилкой в некотором подобии мясного салата с экзотическими фруктами. Сегодня нам не повезло с кафе. Цены в «Тарантасе» были запредельными, а искусство поваров – минимальным. С таким подходом эта точка общепита протянет от силы пару месяцев, а потом лишится всех клиентов и разорится. Куда хозяева смотрят?
– Вообще-то есть, – сказал Сашка, хмуро разглядывая свою тарелку. Ему тоже не нравилась здешняя кухня.
– И куда именно?
– В Германию.
– Звучит заманчиво. Надолго?
– Как я думаю, дня на три. А все дело займет примерно неделю.
– Дело? Слушай, пошли отсюда на фиг! Меня сейчас стошнит.
– Погоди, может быть, у них хоть кофе прилично готовят… Ну да, небольшое такое дельце с автомобильной прогулкой.
Принесли кофе. Он оказался на удивление хорошим. Наверное, я поспешил с оценкой срока жизни этой забегаловки. В конце концов, в нашей стране и не такие заведения выживали и даже процветали.
– Ладно, давай выкладывай, – сказал я, когда мы заказали еще по чашке и закурили.
Загайнов жуткий темнила, выдавить из него необходимые сведения можно только под дулом пистолета. Да и то не всегда. Последние несколько лет он работал в ФСБ, и это наложило свой отпечаток. Но сейчас разговор начал именно он, а следовательно, должен был поделиться информацией.
– Только учти, Диня, все сугубо секретно и дальше тебя это уйти не должно.
– Ладно, немаленький, знаю. Колись.
– Какое-то время я работал с генералом Картышевым. То есть тогда он был еще полковником. Потом перевелся в Москву и получил генерала. А сын его остался с бабкой в Крестополе. Не знаю уж, по каким причинам. Может, сам не захотел отрываться от друзей. Там он учился в институте, на филологическом факультете. Картышеву, конечно, ничего не стоило перевести чадо в любой из столичных вузов, чтобы не выпускать его из-под контроля. Но вот не захотел надавить на сынка. Теперь и имеет, то, что имеет. Пропал сынуля.
