Надежда смотрела в окно поезда. Покрытые белым пушистым снегом деревья мелькали за окном. А вон молодой сосновый бор. Ветви, украшенные невесомым снегом, ничуть не пригнулись. Солнце заходит. Как красиво искрится в ярких лучах белоснежное поле, а здесь в посаженных по кромке деревьях просвечивают узоры из кусочков синего неба и отблесков светящихся от солнца облаков.
– Наденька, мне неудобно, но очень хочется вас попросить, – сказала немолодая седеющая попутчица, в прошлом учительница словесности.
– О чем, Екатерина Сергеевна? – улыбалась Надежда.
– Поставьте свечи за упокой родителей моих, Сергия и Елизаветы, раз вы в такие святые места направляетесь. Я вам и деньги дам.
– Конечно, поставлю, обязательно, а денег не надо, что вы. Да разве я свечи не куплю сама. Нет, нет, не надо. Я запомню – Сергий и Елизавета. Прекрасные имена у ваших родителей, царствие им небесное, – перекрестилась Надежда.
– Через полчаса прибываем, – сказала проводница, – кто еще не сдал постельное белье, прошу сдать.
«Как там Вероника? – думала Надежда. – Как у нее на работе, успокоилось ли? И чего этот начальник к ней привязался? Не стерпел, что она отвергла его ухаживания? Мстит? Это так мелко для мужчины. А Полинка, наверное, красавица. Сколько я ее не видела? Точно, три года. Она еще в школе училась, а сейчас первокурсница, студентка! Молодчина Полечка, крестница моя».
– Прибыли, выходим, не забываем свои вещи, – говорила проводница. – Кому нужны билеты, получаем.
– Восьмое место, пожалуйста, – попросил высокий парень.
– Соловьев? Возьмите, – говорила проводница. – Всем счастливого пути!
– Доброй дороги вам, Екатерина Сергеевна. Удачно вам добраться и чтобы дети вас встретили, – пожелала Надежда своей попутчице.
– И вам, Наденька, осуществить свои планы, – ответила учительница.
– До свиданья, – сказала молодая пара, ехавшая с ними в купе.
– Счастливо, молодежь, – ответила Надежда, поднимая свою сумку.
Она вышла из вагона. «А город все меняется, – подумала Надежда, направляясь на троллейбус, – все краше и краше».
Ждать пришлось совсем недолго. Троллейбус остановился и открыл двери прямо напротив нее. Людей было немного и они приветливо, без давки, пропускали друг друга вперед. Надя садиться на сиденье не стала. Ехать всего четыре остановки, в поезде уже насиделась. Стекла в троллейбусе были замерзшими, с резными узорами, будто это не морозец, а сам художник нарисовал белой гуашью. Кое-где на стекле виднелись темные оттаявшие пятна, отогретые пассажирами, пытающимися рассмотреть остановки за окном. Один мужчина встал, направляясь к выходу:
– Присаживайтесь, пожалуйста.
– Спасибо, я скоро выхожу, – улыбнулась Надежда.
Один парень прошел и сел на место мужчины, воткнув в уши наушники, обнял свой рюкзак и стал дремать, слушая музыку.
На своей остановке Надежда вышла и пошла между домами в знакомый подъезд. Поднявшись на пятый этаж девятиэтажного дома, она позвонила в дверь. Никто не открывал. «Странно, а свет горит», – подумала она. Надежда стала настойчиво звонить в дверь. Она услышала крик за дверью: «Полина, открой, Полина, дочечка, открой!». «Да что там у них случилось?» – заволновалась Надежда и еще настойчивей позвонила в дверь. Тотчас открыла ее сестра, Вероника:
– Надя, это ты, – сказала она, будто не видя сестру.
Ее взгляд, казалось, был обращен куда-то далеко, к своему горю.
– Не знаю, Полинка закрылась, не открывает, – сказала Вероника вошедшей старшей сестре.
– Давай ломать замок, – предложила Надя, почувствовав беду.
– Я не могу открыть, пробовала, – растерянно ответила Вероника.
– А где Виталий?
– Виталик в рейсе.
– Ты в фильмах видела? Нужен резкий удар, сконцентрированный. Пойдем, попробуем.
– Полина, открой! – закричала опять Вероника.
За дверью было тихо.
– А она точно дома?
– Да, дверь заперта изнутри.
Надежда отошла немного от двери и резко, со всего размаху удалила ногой в район замка. Дверь поддалась и открылась. Полинка лежала на кровати, не в силах встать, корчилась от боли. Сестры подбежали к ней:
– Полина, девочка, что с тобой?
Надежда увидела таблетки:
– Ты травилась?
Полина не ответила ни слова, только беспомощно застонала. Она была бледная, даже казалось, что ее лицо зеленоватого оттенка.
– Быстро делай слабый раствор марганцовки, в ванную ее, пить и рвать. Надо прочистить желудок, – командовала Надежда.
Вероника побежала на кухню искать марганец. Надя погладила по голове свою племянницу:
– Сейчас, дорогая, сейчас будет легче, подожди.
Прибежала Вероника:
– Пойдем в ванную, марганцовка там.
– Давай поднимем ее и поведем, – предложила сестра.
Полина была слаба, самостоятельно идти не могла.
– Понесли ее, бери под руку, – сказала Надежда, закидывая на себя руку Полины и крепко беря ее за талию, чтобы поднять.
– Полечка, пошли в ванную, – Вероника взяла дочь с другой стороны.
– Пушинка, наверное, ничего не ест, – предположила старшая сестра, направляясь в ванную.
– Пей! – заставляла Вероника дочь, давая ей слабый раствор марганцовки.
Полина сделала над собой усилие и выпила глоток. Ее сразу стошнило. Мать подставила таз.
– Пей еще, – говорила Надежда, продолжая держать Полину за талию.
Полина отвернулась, ее сильно мутило.
– Пей, тебе говорю, прочищай желудок, – настаивала Вероника.
Когда пару литров марганцовки было выпито и Полину изрядно стошнило, щеки ее немного порозовели. Надежда повела ее в спальню.
– Ляг, девочка моя, сейчас сделаем тебе крепкого чаю и станет лучше, – сказала Надежда, гладя девушку по голове.
Вероника, убрав в ванной, появилась на пороге.
– Вероничка, дай нам крепкого чаю, пожалуйста, – попросила Надежда.
Сестра помчалась греть чайник.
– А сахара положить? – крикнула она из кухни.
– А она обычно пьет с сахаром?
– Да.
– Тогда немного сахару, думаю, не помешает. А вообще, знаешь что, давай несколько стаканов без сахара. Я не читала про сахар, – сказала Надежда.
– Сейчас иду!
Через пять минут Вероника принесла чай. Полина жадно его выпила.
– Еще давай, надо выпить несколько стаканов, у нее сейчас обезвоживание.
Вероника принесла еще кружку чаю.
– Я вспомнила, можно еще ромашковый чай, – сказала Надежда.
– Не надо, лучше простой, с ложкой сахара, – попросила Полина.
– Обещаю, пятый стакан будет с сахаром, – сказала тетя, обнимая племянницу. – Пей как можно больше. Если тошнит, пойдем, вырвешь еще.
– Не тошнит, слабость, – ответила тихим голосом Полина.
– Дурочка ты моя, – Надежда поцеловала в щеку племянницу, – зачем же ты пила таблетки, глупая?
Пришла мама с чаем.
– Я еще чайник кипячу.
– Это хорошо. Нам тоже чай не помешал бы, – сказала Надежда. – Полечка, пей этот чай, а мы с мамой на кухню выйдем. Хорошо?
– Хорошо, – ответила Поля, с удовольствием поглощая чай.
