Пролог
Под сапогом снова плюхнул перезревший гриб, и пан Войцик воздел глаза к небесам.
Обиталище душевного целителя было совсем не таким, каким он ожидал его увидеть. Говоря уж совсем откровенно, он и сам не знал, чего ожидать, но избушек на болоте в его планах точно не было. От застоявшейся воды поднимался специфический запах, и пан поспешно закрыл нос платком.
Оставив коня и сопровождающую его группу людей у мостков, ведущих к дверям, пан направился к избе, боязливо рассматривая кости, камни и перья, привязанные к веревкам вдоль всей деревянной дорожки. Позади заскулили-завыли собаки, едва не заставив мужчину отказаться от своей затеи, но стоило ему подойти к двери, как та отворилась. В лицо ему ударила волна тепла. Поддавшись внезапной нерешительности, пан Войцик на секунду остановился. Из избушки доносился мерный шорох. В целом она казалась безопасной, и пан сделал шаг, переступая порог, а заодно и все свои сомнения.
За порогом его внезапно окутало сухое чувство уверенности. Пан огляделся. Интерьер избушки напоминал ему лавку престарелой травницы: на грубых полках стояли банки-склянки самых разных форм и размеров; на стенах висели пучки трав; в дальнем углу пан внезапно разглядел рунные камни и чьи-то черепа (не исключено, что среди них были и человеческие). Шорох, который он слышал снаружи, исходил от ступки, в которой что-то увлеченно растирал старик, одетый в синий балахон. Одеяние еще хранило на себе остатки былой роскоши – поблекшую вышивку золотой нитью.
– Присаживайтесь, пан, – предложил он, не отвлекаясь от своего дела. – Рассказывайте, зачем пожаловали.
– Вы – Обадайя? – осторожно осведомился Войцик, нашаривая взглядом табурет, накрытый лисьим мехом.
Старик кивнул. Холодный ветер ворвался в окно, гулко забренчали кости.
Постукивала ступка.
Пан сел.
– Дело в моей дочери, – сумбурно заговорил он. – Глупая девчонка живет одними мечтами да капризами. Целые дни или проводит в постели со своими бабскими книжонками, или гуляет по саду, вздыхая томно и обсуждая светские рауты да кавалеров со своими подружками-приживалками. В жизни своей палец о палец не ударила, а все одно – пирожные ей подавай да платья. Хочу ее в институт пристроить, чтоб ума набиралась. А уж потом – замуж. Но кто ее такую возьмет?
Обадайя посмотрел на пана исподлобья.
– Мужские вкусы на дев разнятся. Авось кому и приглянется.
– Мне не нужно «авось», – Войцик неодобрительно крякнул. – Мне нужно наверняка. Ей бы хоть толику ума да самостоятельности, а уж жениха я ей сам найду.
Знахарь наконец отставил ступку, потянулся.
– Я понял. Плату можете оставить в горшочке у двери. Ваша дочь не станет совершенным камнем, но уверен, что у нее получится порадовать вас, пан.
– Вот так… просто? Вы даже не взглянете на нее?
– Нет нужды, пан.
Мужчина замешкался, но все же кивнул.
Опустив мешочек с драгоценным ожерельем почившей жены в глиняный горшок, пан Войцик с облегчением покинул дом целителя душ.
Теперь его ждали долгая дорога и письма в соседние страны с рассказами о всевозможных достоинствах его дочери…
Глава 1
Все неприятности стремительно наступающей осени лучше всего переживать в теплых сапожках.
Горестно вздохнув, Иви отошла от витрины торгового центра и тут же наступила в холодную лужу. Замшевые ботиночки незамедлительно промокли. Девушка закатила глаза. Она планировала купить новые сапожки к началу зимы, но они понадобились гораздо раньше. Целыми днями с неба на Нью-Йорк сыпалась мерзотная крупа, которая ночью замерзала и покрывала улицы ледяной коркой. Наутро же эта корка щедро посыпалась какой-то гадостью. Судя по всему, делалась она из реактивных отходов, и новые удобные ботиночки Иви пришли в полнейшую негодность.
Скорбно окинув взглядом сверкающее огнями и стеклами здание торгового центра, девушка вышла из лужи, сделала шаг – и тут же попала во вторую. На работе нужно быть меньше чем через час, а прямо перед ней – витрины, за которыми стоят симпатичные сапожки, а по всем этажам витает аромат кофе и булочек с корицей.
Через пару минут Иви с восторгом крутилась перед зеркалом, разглядывая обувку, сидящую у нее на ногах, но, взглянув на ценник, чуть было не схватилась за сердце.
– Вы по ошибке указали здесь стоимость всего ассортимента? – сурово обратилась она к скучающему консультанту. Тот с готовностью направился к ней.
– А разве вы не считаете, что такая красивая юная дама может порадовать себя новыми сапожками? – тут же парировал парень, будто эта фраза всегда была у него на языке и дожидалась своего коронного часа.
Иви поморщилась.
– Вот ложка, – нежно промурлыкал продавец, протягивая ей железку с изогнутой ручкой.
– Зачем она мне?
– Чтобы надеть ваши э… э… туфли.
Иви перевела глаза на неприглядные баретки с разводами соли и реагентов на носах, и рука сама потянулась к кошельку.
Мельком взглянув на наручные часы, девушка поудобнее перехватила лямку сумки с фотоаппаратом, что оттягивала плечо, и без промедлений помчалась к выходу.
Когда на горизонте уже показались широкие стеклянные двери, ноги в новых сапожках внезапно поехали в разные стороны. Перед глазами издевательски пролетела табличка «Осторожно! Мокрый пол!», Иви нелепо взмахнула руками, заваливаясь навзничь.
Но падение почему-то длилось очень долго, а свет диодных ламп все удалялся и удалялся. Иви не успела по-настоящему испугаться, когда ее тщедушная тушка ударилась обо что-то твердое, но упругое, похожее на… землю? Руки нащупали длинную траву. Такая не растет в конце осени. И уж точно – в торговых центрах.
«Охренеть», – здраво рассудила девушка, и тут же тихий внутренний голосок перебил женский вой:
– Панночка ляпнулись!..
Так и не поняв, о какой панночке идет речь и что такое «ляпнулись», Иви внезапно провалилась в темноту.
***
Очнувшись, она осознала себя лежащей на чем-то до безобразия мягком и жарком. Приложив некоторое усилие, девушка восстановила в голове последние события. Она купила сапоги. Очень неплохие, кстати. Потом… кажется, она поскользнулась. Ага, скорее всего, стукнулась головой, и кто-то вызвал «скорую»… На «скорой» Иви никогда не каталась и за всю свою коротенькую жизнь на больничную койку попадала только один раз, да и то – в далеком детстве. Но почему-то она была уверена, что в больницах не бывает настолько мягких кроватей.
Иви открыла глаза и уставилась в потолок. Хм, потолок. В больницах он простой белый, а тут – высокий сводчатый, да еще и с лепниной в виде виноградных гроздьев. И что было еще интереснее – она не чувствовала того специфичного запаха, которым насквозь пропитаны стены и сами последователи Гиппократа. Девушка медленно повернула голову влево. Взгляд скользнул по вычурной мебели из темного дерева и гобеленам с незнакомыми гербами. Нет, это точно не может быть больницей.
