Ян Кунтур - Дождевой бубен. Избранные стихи

Литературно-художественное издание.

Составление, оформление Издательство «Серебряные нити»

Главный редактор Сергей Батонов

Художественный редактор Ли Юн

Художник Анна Фесюн

Корректор Игорь Серебрин

Предисловие Вячеслав Куприянов

© Ян Кунтур, 2019

© Издательство «Серебряные нити», Составление, оформление, 2019

© Вячеслав Куприянов, Предисловие, 2019

ISBN 978-5-0050-7207-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Отдавая дань славному наследию одноименного литературного объединения, вошедшему в историю российской словесности, и ощущая его незримые нити в настоящем, мы открываем эту серию, чтобы пополнить сокровищницу поэтического языка новыми современными произведениями, достойными, на наш взгляд, продлить традиции «Цеха поэтов» независимо от принадлежности авторов к тем или иным творческим союзам. Тексты для серии тщательно отбираются на просторах разворачивающейся в России поэтической Вселенной, представляя тем самым попытку ее освоения. Помимо профессионального мастерства основной критерий выбора предельно субъективен: возникает ли от чтения произведения сопереживание, сердечный отклик. Такого рода оценки, конечно, у каждого свои. Поэтому оставляем последнее слово за читателем, который один может оценить, насколько созвучен выбор редакции его собственному.

Ян Кунтур родом с Урала, из Перми, и это многое определяет в его мировосприятии. Обходя с рюкзаком за плечами болота, тропы, чащи, таежные урочища Северного Урала, он подобно аргонавту перемещается по местам сказаний, местам силы. Балансируя на грани, преодолевая себя, через снег, морозы, голод, он бредет наугад к сверхвозможной цели, стремясь ощутить себя цельным, будто сработанным из самородной меди, приближаясь к тому, что еще не разгадано, что «спрятано от прямого взгляда в ворохе прохладной листвы».

Его единственная драгоценность – «блуждающий голос», его брат – ветер. Ветер исцеляет и затачивает «нож слов», «опыляет для новых подвигов». С ветром за пазухой странствует Ян, «ловя мгновенья, словно капли с крыш творца». Воспаряя мыслью, как кондор, он переносится из эпохи в эпоху, с континента на континент – от древней Эллады в Китай Лао Цзы, от шумеров к персам, от инков к Древнему Риму Марка Аврелия.

Я ответил:

«Бродяга, чья тропа не ясна.

Чья эпоха ещё не пришла,

время тянет к нолю…»

Поэт Ян Кунтур мне когда-то впервые встретился в сети, я обнаружил его заметки о верлибре, где он тщательно расписал чуть ли не все возможные обращения к свободному стиху в зарубежной традиции. Это внимание к новым возможностям литературной речи уже тогда показалось мне плодотворным, тем более что иные современники считали чужой культурный опыт необязательным для себя. Познакомившись много позже со стихами этого автора, я убедился, что его практика отнюдь не ограничивается интересом к свободному стиху, но опора на культурный опыт мировой словесности очевидна. Приятно замечать, как цитаты или просто упоминания китайской Книги перемен – И Цзин или вавилонского эпоса о Гильгамеше определяют размышления автора в циклах или в отдельных стихотворениях. За историей следует география, и тут уже следует обратиться к жизнеописанию сочинителя, написанному им самим для всемирной сети: «…родился в Сретенье Господне через сто лет после Бунина в городе Перми… Днями просиживал в Областной библиотеке, а ночами – в своей домашней. Выдумал для себя систему: брал определённую территорию Земли и пытался ощутить ее, пропустить через свою душу всеми гранями, начиная с ландшафта, природы, этнографии, переходя к истории, литературе, культуре, религии, философии, искусству (конечно в рамках того, что мог найти). С долей иронии могу поставить в эту графу отметку: Высшее Гуманитарное Самообразование…» И далее уже точные координаты обследованных территорий: «Западная Тува, Южный и Центральный Алтай. Кроме этого были маршруты по Северному, Среднему и Южному Уралу, Сибири, Северному Кавказу. Проходил от ста до тысячи километров. Были и другие, наполеоновские, планы, но они рухнули вместе с Союзом… Путешествие было для меня как бы инициацией в новое: уходящий умирал, приходил другой человек…»

Да, «наполеоновские планы» уперлись в обманчивую иллюзию неопрятной свободы, но свободу личного воображения затуманить ничем не удается, что бы ни происходило с возможностью публичного представления результатов творчества. Поэт с каждым новым стихотворением – «другой человек», пока он пишет, он ищет и находит «выход», когда его ведет «жажда поиска смысла,  / который насущнее хлеба»:

Как бы ни била жизнь, – ««И-цзин» мне нашептало: «Всё будет хорошо…», и это не самоутешение, а опять-таки культурное подспорье, загадочная древняя книга не может обещать ничего дурного, хотя бы потому, что она дожила до нашего времени и кем-то внимательно почитана. Ян Кунтур, уроженец Урала, откуда ушли на Запад иные живучие народы, вот и его скитания пока привели его на этот же Запад, в Венгрию, но в стихах он продолжает вечное путешествие по меридианам и параллелям, туда и обратно, «от Китая – в Бискайю», в поисках своего Запада и своего Востока, ощущая себя то бродячим воином Японии:

– то первооткрывателем морских путей или мудрым вождем североамериканского племени:

Тут же и перевоплощение в Александра Македонского (он движется с боями на Восток): «Мой Буцефал лежит в крови…/ А в небе сны слонами бродят…», и намек на поход Ермака, «где был первый залп / пищальный – в сторону Сибири…» И вот уже «сибирский» Урал с его языческим прошлым, вдвинутым в настоящее, (та же тема в прозе Алексея Иванова, знаменитого земляка Яна Кунтура), с этнографической и географической точностью автор показывает нам «князя-шамана – / Владетеля Сосьвы, / Который / с вершины Ялпынг-Нёр-Ойки / Шлёт отражения лужам, / Шлёт зрачки отраженьям, / Шлёт скакуна зрачкам, / Чтобы нестись на нём / Сквозь призраки сосен и облаков, / Сквозь облака и рощи духов…»

Отсюда одухотворение облаков как текущего пространства, и самого воздуха, его «Лечащей душу молитвенной массы», где библейская «манна небесная» смешивается с «золотой праной» индуизма, здесь уже не пантеизм, а стремление через всеобщее единение религий соединить души близких и далеких людей, когда все «течет блаженством из одних легких в другие / преображая и уподобляя / делая одним целым / сообщающимися сосудами / наполненными амброзией…» И внезапные образы природы, где даже созревшие плоды объявляются обладающими «сознанием»: