Дракон есть богопротивная бестия, преизрядно опасная, для победы над тварюкой, нужен добрый рыцарь или несчётное число умелых простолюдинов.
Трактат «Устав драконоборца»
Есть волкодавы, а есть драконодавы. Каждому стезя дадена свыше, так святой отец говорил. Но упаси вас Святая Клотильда благородного рыцаря навеличить драконодавом, мастер Гаспар услышь такое, запросто может выпороть у позорного столба. В Ренье на ярмарке стражник рассказывал, как его светлость де Жераньон заборол дракона, отцы города вышли его встречать с богатыми подношениями и сделали непростительную глупость, назвав герцога драконодавом. Его светлость сказывают так опечалился, что приказал весь магистрат утопить в мешках и поделом, рыцари они драконов убивают, а драконодавы – давят. Это же любому деревенскому олуху известно. Я при нашем герцоге и состою драконодавом, вернее как состою, просто некому больше этим промышлять, а старый Жак помер аккурат на Сочельник, в год, когда король наш жениться изволил. У Жака учеников не было, а сыновьями тоже Господь обделил, три девки только, Жаку-то я помогал иногда драконов давить, когда оруженосцам не прислуживал, дело-то не хитрое хоть и страшное. Сколько себя помню, состоял при оруженосцах. Отец мой хорошим другом городского начальника стражи был, а мастер Анри большой человек, он-то меня сызмальства к оруженосцам на посылки определил, да иногда учил копью и мечу, как напьется. Жалования мне не платили, но спал в конюшне, да кормили почти каждый день, даже на праздники одёжа перепадала – красота. Вот и повелось, как Жак помер – его светлость дракона заборет, а я давлю, иногда мне целую серебряную денежку герцог миловал, правда, иногда плетью доставалось. Но герцог у нас добрый, редко дубасил, больше на мечах заставлял против себя биться, когда оруженосцы уставали, говаривал, что как барон из провинции мечем орудую, хорошо дескать. Драконов у нас много было, денежек набралось, я даже посвататься хотел к дочке замкового сапожника, с приданым, если считать дом куплю, а тут как назло, приключилась история.
Началось, как все несчастья с бабьей дури – жена троюродного брата возьми, да захоти к родственникам наведаться. Сама она с юга, там староста учил людишки шерстю покрыты и хуже зверей всяких, жена у кузена правда только с небольшими усиками, остальную срамно не видел, может шерсть где и растет. Забоялся кузен ехать в края дикие и позвал меня с собой, обещал кормить в дороге и новые башмаки как вернемся. Его светлость уехал к его величеству, поэтому драконов пока давить не надо, согласился я, собрали они возок и поскрипели на юг. Жена у кузена злая, носатая, готовила плохо, мяса вообще не захватили, пустая каша, даже солить поскупилась, а хуже всего суп из капусты. Дней через десять совсем живот подвело, а ехать еще столько же, думал бросить их, правда, больно места дикие. Вот и приключилось со мной в диких этих местах история.
Лошадка трусила, возок скрипел, жена ворчала на кузена, я дремал на козлах. Тут слышу посвист, такого даже сокольничий его светлости не дозволял себе, выскочили на дорогу люди с дубинами, да ножами, баба визжит, кузен трясется весь. Ну, разбойнички, дело привычное на дорогах, только с оруженосцами его светлости даже весело погонять воров, а тут одному против шестерых управиться бы. Соскочил я, вытащил из соломы посох и бросился на разбойника, что дорогу лошади заступил, думаю уважу его по голове дубьем, он кобылку отпустит, мы и укатим себе поздорову. От души приложил разбойничка, тот за ухо схватился, отмахнулся от двух увальней, они в канаву свалились. Только я приготовился запрыгнуть на возок, как вижу: уехали и меня бросили, жена эта лошаденку нахлестывает, кузен кому-то грозит кулаком, а я стою в облаке пыли с шестью разбойными людишками. Был бы кистенек хоть, а так получил я дубиной по рукам, да кулаком добавили, ручищи сорвали одежду, жалко портки, новые почти, только на Пасху достались. Даже крест нательный отобрали, олова тут не водится что ли? Вижу, главарь размахнулся ножиком, видать порешить меня задумал, да только из чащи рев донесся, мне-то рев знакомый, так помирающий дракон орет всякий раз, но видать разбойники совсем дикие попались, побросали они дубины и в лес подались. Правда, одежку мою прихватили.
Пошарил я по дороге, кроме дубин только гербовая накидка осталась, в грязь втоптали. Мне, когда в свите бывало ездил, его светлость велел накидку с гербом надевать, чтобы оруженосцев больше издали казалось. Я её захватил, подумал пригодится в странствиях, глядишь скажусь человеком его светлости, так бить не посмеют. Вот и пригодилась, так в одной накидке, босой и с дубиной побрел на рев, авось там благородный рыцарь найдется, как-нибудь договорюсь с псарями или слугами, может портки какие дадут, бывают же добрые люди. Только подходя стал понимать, что с добрыми людьми в этих краях совсем туго – воняло сильнее с каждым шагом, а всякий знает, раз воняет, значит дракон близко. Но только драконодавы знают, что ежели воняет как сейчас, значит дракон рыцаря с конем проглотил, от лошадей у драконов несварение случается, совсем не такое как от рыцарей или коров. Что-то Жак говорил мудреное, ему сам мессир звездочет в книгах искал: метеоризмус и деареус или как-то так, я понял только, что дракону коней есть не стоит, как молоко с яблоками, худо будет. Этот видать молодой дракон и глупый, что в такой глуши взять, тут и драконы дикие, у нас ни один дракон лошадь кушать не будет, даже мула, ну с голодухи осла проглотит, так тоже мучается будь здоров.
Вышел через буреломы на небольшой каменный пятачок, так и есть: лежит бедный дракон, глаза потухшие совсем, живот бурчит, воняет хоть святых выноси. Из пасти торчит плюмаж, на груди чешуя потускнела, глушь, а смекнул рыцарь проглоченный, из последних сил мечом проткнул сердце изнутри. Герцог сказывал, что если дракону суждено тебя проглотить, должен меч сохранить, если рыцарь ты справный и отплатить чудовищу, вот и лежали дракон и рыцарь в последнем объятье. Да еще лошадь эта, ух, воняло страшно, даже глаза слезились. Порыскал я вокруг, свиты, похоже у рыцаря не было, может принято у местных деревенщин его милость одного в лес отпускать без сокола линялого, собак и хотя бы полутора десятков оружной челяди. Одно слово, дикари.
Ну, раз никого в округе не сыскалось, полез я в пещеру, меня-то в пещеры драконовы не пускали никогда, чтоб не спёр самоцвет какой, только герцог с казначеем ходили. Вот, забрёл я в пещеру, где воняло чуть лучше, чем снаружи. Особенного ничего, кости, дерьмо повсюду, доспехи и сбруя разбросаны везде, рыцари видать совсем убогие тут, не чета нашим. В углу соломы набросано и шкур, что-то вроде гнезда, Жак сказывал там чудовища хранят богатства, ох, сердце у меня забилось, пока копался в истлевшем мехе, да засохших драконьих какашках. Но отыскал сперва цепь золотую, потом целый кошель с дукатами да каменьями, малую баронскую корону с двумя красными камешками, а потом целый мешок серебряной посуды. Бедный дракон оказался, его светлость говорит один дракон может каменьев насобирать, что герцогство поменьше купить можно. Ну, что с глухомани такой взять, какие места, такие драконы.
