Когда лютая зима возвращалась на Есинейский континент с ветрами и стужей после долгого горячего лета, жители Риницы начинали возносить молитвы к небу, уповая на благоденствие природы. Они плотнее закутывались в шубы и подкладывали под входные двери куски ткани, завешивали ими окна, надеясь уберечь остатки тепла в своих домах. На западе континента климат был до того непостоянным, что простые люди на стыке времён года выстраивались в целые очереди перед храмом Белого Солнца. Они падали ниц перед ликом богини-творительницы, умоляя её о жалости к своим нерадивым детям. Недавние засухи обрекли народ на голод, а жуткие морозы могли вбить последний гвоздь в гроб бедных крестьян…
Однако когда первый снег коснулся земли, в Драконьей обители вдруг началась суета и оживлённое веселье. Молоденькие девицы, красивые, словно тропические птички, с криками и смехом выпорхнули на улицу. Они валялись в сугробах, закидывали друг друга снежками и не ведали о тревогах простых жителей. С тех пор, как драконы покинули эти края, драконьи жрицы стали пережитком прошлого. Когда-то давно они танцевали и пели, чтобы успокоить разбушевавшихся огнедышащих ящеров, а ныне – выступали для невежественных крестьян, которые воспринимали их как самых обыкновенных уличных танцовщиц. Едва ли они понимали святость древнего ритуала, вложенного в их движения. Но для девушек, которые всё своё детство скитались по улицам и бродяжничали, столь оскорбительное отношение имело не такое уж и большое значение.
У них была тёплая постель, вкусная еда утром и вечером, а ещё добрые настоятельницы, которые воспитывали их как родных дочерей. А большего и не нужно. Счастьем было уже то, что им не приходилось продавать свои тела и творить разные мерзкие вещи ради краюшки плесневелого хлеба.
– Эва, смотри сюда!
Эва, вытряхнув из своего сапога несколько комков снега, непонимающе обернулась на зов – и тут же получила снежком прямо в лицо. Холод обжёг щеки, и она коротко взвизгнула от этой неожиданной подлости. Сапог выпал из замёрзших пальцев, а сама Эва рухнула обратно в тот же сугроб, из которого мгновение назад едва смогла выбраться.
– Хелен, да чтоб тебя Нечистый в котле утопил! Нельзя так делать! – обиженно закричала она, смахивая с покрасневших щёк талую воду.
Хелен заливисто рассмеялась, глядя на её недовольное лицо, но быстро переключила своё внимание на других девочек, которые самозабвенно скакали по снегу, ловя снежинки кончиком языка. Но вскоре и они стали с визгом разбегаться, потому что на неугомонную Хелен не действовали слова «стоп!» и «перестань, пожалуйста!».
Эва, недовольно морща нос, с кряхтением поднялась на ноги, стряхивая со своего плаща, отороченного лисьим мехом, комья снега. Она с наслаждением втянула в себя свежий морозный воздух, который позволил жителям королевства Риница впервые за последние девять летних месяцев выдохнуть спокойно. Минувшая засуха опустошила их, пронеслась по некогда плодородным полям подобно духу поветрий, сжигая дотла посевы и даже леса. Настоятельницы поговаривали, что такие стихийные ненастья случались давно, тысячелетия назад, когда драконы ещё топтали эти земли, закрывая небеса своими гигантскими крыльями. В те стародавние времена считалось, что засушливое лето предвещало драконью свадьбу, но ныне, в эпоху Белого Солнца, оно обещало лишь новые смерти крестьян.
Чем горячее лето, тем страшнее зима. Народные приметы, к несчастью, не лгали.
– Негодницы, а ну быстро зайдите в храм! – басовитым голосом прокричала престарелая Фелиция, с ужасом оглядывая их снежное баловство. – А если простудитесь? Как будете петь и танцевать на Фестивале Огня?! А ну бегом в помещение!
Юные жрицы тут же вскочили на ноги и, стряхивая по пути с себя комья снега, поспешили скрыться в храме. Настоятельница Фелиция к пятидесятому году своей жизни стала ещё более раздражительной и строгой, чем в молодости, а потому противиться ей девушки не хотели. У неё была дурная привычка заставлять девочек, свершивших какую-нибудь шалость, убираться в Чешуйчатом зале. В нём столетиями хранились необычайно ценные экспонаты, которые их предки собирали на протяжении многих лет с тех пор, как драконы покинули эти края. Это место занимало большую часть храма, а потому никто из девушек не хотел полировать его до блеска. Ведь тогда они не успеют поужинать и потанцевать на вечерней практике…
Храмовые стены встретили их теплом и запахом свежеприготовленной еды. Драконья обитель, в отличие от священных строений, посвящённых богине-творительнице Мирастэль, была построена из скуары, особого камня, который в большом количестве находили в местах былых скоплений драконов. Считалось, что скуара – это окаменевшее тело умершего ящера, которое со временем обращалось в горную породу. По крайней мере, это объясняло, почему строения, созданные с его помощью, сохраняли тепло даже в самые лютые морозы. В этом плане жрецы Мирастэль завидовали хранительницам драконьих секретов чёрной завистью, особенно, когда наступали холода. Их-то храмы строились из белого камня, который считался одним из символов их светлооликой богини.
Эва с наслаждением рухнула на свою постель, небрежно скинув мокрый плащ у порога. В её комнате было неприлично тепло, а потому она, жмурясь от удовольствия, скинула с себя практически всю верхнюю одежду, оставаясь лишь в тоненькой сорочке. Сейчас в Драконьей обители наступил официальный час безделья, а потому настоятельницы не будут ругать её за столь неприличное поведение. Эва, напевая себе незатейливую мелодию под нос, выудила из своего деревянного шкафа несколько свитков и кисточек. Чернила и уголь для рисования обнаружились в соседнем ящике.
Комнатка у неё была крохотная, как и у всех девочек, а потому стол сюда не поместился. Но выход нашёлся, когда она подтащила скрипнувшую скамейку к подоконнику, достаточно широкому, чтобы растянуть на нём свиток. Эве нравилось рисовать столь же сильно, как и танцевать. Очень давно, кажется, в прошлой её жизни, когда она была совсем маленькой, мама учила её держать в руках уголёк. Сама она в это время сидела подле со свечкой в руках, направляя свет так, чтобы у неё получалось выводить ровные линии. Но это было до того, как мама, окончательно отчаявшись, повесилась прямо в том борделе, в котором долгое время обслуживала клиентов. После этого Эва практически не рисовала – нечем было.
Она аккуратно провела кистью вниз, завершая изящную линию, и критически оглядела получившийся результат. Огромный дракон, раскрывая клыкастую пасть, нёсся по небу, рассекая облака, и чешуя его сверкала в лучах рассветного солнца. Ну, по крайне мере, именно так Эва себе всё и представляла, просто красок у них не водилось – дорого это. Поэтому довольствоваться ей приходилось лишь чёрно-белыми рисунками.
