Демон, контрольно глянув по сторонам, коротко стукнул три раза и длинно два по металлической двери.
На удивление, звук получился глухой, словно там, за плотным железным листом, была ватная прослойка.
В ожидании, пока дежурный удостоверится, что пришли свои, Демон развернулся к зеленым хищным дебрям, бывшим когда-то нарядными русскими березками.
Не особо много времени с тех пор прошло, и пальцы даже помнили еще шершавость и тонкость белых, с прорезями черноты, стволов, но теперь Демону даже в пьяном угаре не пришло бы в голову касаться этих деревьев.
Да и ходить рядом следовало с опаской.
Он переступил с ноги на ногу, показательно закинул на плечо короткоствольный МР-5, доставшийся ему по великой удаче, выдохнул сигаретный дым и подмигнул камере, бесстрастно изучавшей его.
За пределами пятачка, специально вытоптанного для безопасности около двери, было сумрачно. Ночь же, вон, уже луна вылезла… Сразу на полнеба, сука, яркая такая, глаза слепила, бесила.
Неподалеку завыл волк.
Демон опять покосился на зрачок камеры, оскалился:
– Ну давай, бля! А то развернусь и свалю!
Естественно, угроза была пустой, никуда бы он на ночь глядя не свалил, не дурак же. Но с той стороны так не думали.
Наверно, даже были уверены, что Демон, безбашенный охотник, бесконечно мотающийся по просторам родной страны – редкостный дурак.
Кто, кроме дурака, будет подвергать свою жизнь постоянному риску?
Щелкнул замок, дверь приоткрылась ровно настолько, чтоб хмурый Демон мог протиснуться, с риском ободрать разгрузку.
– Поздно сегодня, – проскрипел Старик, изучая охотника не по возрасту острым взглядом, – уже все на ночь закрыл.
– И тебе привет, Старик, – хмыкнул Демон, – Март на месте?
– А где ему еще быть? Уже ждет. Принес чего?
– Не твое дело. Белянка где?
– Спит уже.
– Ну ничего. Разбудим.
Старик еще больше нахмурился, открыл щербатый рот, явно планируя что-то сказать неприятное, но Демон не стал слушать.
Двинулся вперед по узкому коридору. По пути следования вспыхивали и гасли лампы, а шаги гулко отдавались в пустом бетонированном склепе, где вот уже десять лет жила семья Марта, на редкость удачливого сукиного сына, умудрившегося во время Большой Жопы не только свалить сюда, в безопасное, полностью автономное бомбоубежище, оставшееся еще с Великой Отечественной, и народ привести, но и за все время существования тут сохранить хотя бы подобие человеческого общества.
Конечно, с поправками на свою паранойю и маниакальность, но во многих вещах эти качества очень даже выручали в нынешней жизни.
Демон без стука завалился в комнату Марта, где раньше, наверно, располагался кабинет начальника штаба, или что тут должно было быть при эвакуации? Развалился на диване, оставшемся от тех же времен, не особо удобном, кожаном, с высоченной резной деревянной спинкой, нахально закинул ноги на мелкий столик возле.
Прикурил. Выдохнул дым. Усмехнулся.
Март, высокий, худой, как жердь, мужик неопределенного возраста, так, что и сорок ему можно было дать, и все шестьдесят, хмуро проследил за телодвижениями гостя, но от своего стола, за которым сидел и, судя по всему, что-то писал, не встал.
– Принес чего?
– Каждый раз поражаюсь, какие вы, бляха, все тут вежливые, – выдохнул дым Демон, – обосраться и не жить…
– Ну? – Март был привычен к манерам гостя, а потому вообще не среагировал, просто додавливал на информацию.
– Белянка? – парировал Демон, буровя хозяина жестким взглядом, за который он, собственно, когда-то, еще во времена до Большой Жопы, и получил свое прозвище.
– Сначала покажи.
– У нее… Никого не было? – Демон очень постарался, чтоб голос его не дрогнул. Очень постарался.
– Как и договаривались. Но я могу и передумать.
– Сука ты, Март…
– Как и ты. Доставай.
Демон скинул ноги со столика, порылся в многочисленных карманах и бросил на стол пару длинных брикетиков с блистерами таблеток.
Март, неожиданно дрогнув лицом, протянул руку к одному из блистеров. Прочитал название.
– Откуда… Как…
– Места знать надо, – довольно оскалился Демон, – так я пошел?
– Она спит уже…
– Разбужу.
Он встал и, не прощаясь и даже не глядя больше на Марта, вышагнул за порог. За его спиной раздался тихий взволнованный вздох. Это Март, наверно, ампулы нашел во втором свертке.
Демон шел, показательно неторопливой походкой, с внутренним нетерпением отсчитывая нужную дверь в длинном коридоре, и думал, что, пожалуй, сейчас он живет даже лучше, чем до Большой Жопы.
Ну вот кем он был тогда? Обычным восемнадцатилетним придурком, мотающимся по улицам спального района в поисках пожрать и где-нибудь приткнуться поспать. У этого придурка было вполне определенное будущее: кража, зона, смерть. Или ширево, кража, зона, смерть. Без шансов выбраться.
А сейчас у него было положение в обществе, уважение, почет даже. Много нормальной еды, всегда крыша над головой, потому что в любой семье рады охотнику. Интересная, пусть и полная опасностей жизнь.
Он веселился, гулял, ощущал себя вполне нужным и добившимся всего.
А еще он трахал маленькую нежную блондиночку с пухлыми губами. Не так часто, как хотелось, но каждый раз, когда появлялся в семье Марта.
Жизнь удалась…
– Жорик! Жорик! Сидеть! Сидеть, кому говорю! – звонкий голос со двора заставляет отвлечься от экрана и кинуть взгляд в окно.
Я выдыхаю, откидываюсь на спинку стула, прикуриваю, прикидывая, перечитывать то, что написал, или дать отлежаться? Опыт подсказывает, что надо бы отпустить. Пусть повисит текст, немного хотя бы.
А потом уже можно перечитывать и спокойно править. Или вообще все, к херам, удалять.
А вот внутреннее чутье орет, что надо продолжить, пока настрой есть. А то потом опять…
Я решительно придвигаюсь опять к ноуту, но со двора доносится веселый лай безмозглого существа, почему-то называемого собакой, и ему вторит веселый смех не менее безмозглого существа.
Безмозглого, но красивого.
Настолько, что сам не понимаю, почему вместо экрана пялюсь на длинные ножки в шортиках, больше похожих на трусы, и отслеживаю мотания светлого, высоко повязанного хвоста волос.
Поймав себя на позорном отвлечении, смаргиваю, ругаюсь сквозь зубы, опять возвращаюсь к тексту…
– Жорик! Взять!
За окном бестолковая девка кидает мелкой твари, похожей на трясущуюся крысу, палку, и та с визгом несется ее ловить.
А девка пищит и подпрыгивает на месте, хлопая в ладоши.
Ее грудь, вообще не скованная ничем, кроме тонкой трикотажной майки, подпрыгивает вместе с ней. Задорно так.
Опять смаргиваю, опять матерюсь.
Выдыхаю.
И решительно захлопываю ноут.
Разворачиваюсь полностью к окну, ощущая себя престарелым извратом, наблюдающим через ограду за молоденькими студенточками, играющими в волейбол, и пялюсь на лужайку собственного дома, где моя постоянная теперь проблема, бестолковая, бессмысленная драконяша, как ее охарактеризовал придурок Конь, подсунувший мне этот геморрой, играет с такой же бессмысленной тварью – мелкой, лысой, похожей на крысу, псиной.
