Путевой журнал Джонатана Харкера (стенография)
3 мая, Бистрица. – Покинул Мюнхен 1 мая в 8.35 вечера и приехал в Вену ранним утром следующего дня; время прибытия по расписанию – 6.46, однако поезд опоздал на час. Будапешт – прекрасное место, судя по крайней мере по тому, что я успел увидеть из окна купе, и по моей короткой прогулке (я опасался слишком удаляться от вокзала, поскольку прибыли мы с опозданием, и поэтому время стоянки, наверняка, должны были сократить). Мое наиболее сильное впечатление – я покидаю Запад и попадаю на Восток; самый «западный» из всех восхитительных мостов над Дунаем (который, кстати, здесь очень широк и полноводен) – яркий образец османской архитектуры.
Поезд тронулся в положенное время, и после полуночи мы прибыли в Клаусенбург. На ночь я остановился в отеле «Ройал». На обед, или скорее на ужин, мне принесли цыпленка с подливкой сплошь из красного перца: очень вкусно, но страшно остро (зап.: списать рецепт для Мины). Спросил официанта, как это блюдо называется, и тот произнес: «Паприка хендль»; поскольку это национальная еда, я смогу ее заказывать повсюду в Карпатах. Мой весьма поверхностный немецкий здесь очень пригодился; я и правда не знаю, как бы управился без него.
Выкроив свободную минуту в Лондоне, я сходил в Британский музей, где по картам и книгам провел собственное исследование Трансильвании; должен признаться, меня чрезвычайно поразил тот факт, что предварительное знакомство со страной настолько полезно, что действительно помогает в общении со здешней знатью. Я обнаружил, что местность, которую он упоминал, расположена на крайнем востоке страны, аккурат на границе трех государств – Трансильвании, Молдовы и Буковины, в самом сердце Карпат; к слову сказать, это наименее изученная часть Европы. Я так и не смог найти карты или атласа, указывающих точное расположение замка Дракулы: эта страна их до сих пор не выпускает, поэтому сравнить данные с теми, что дает Британская топографическая служба, не представляется возможным. Тем не менее я обнаружил, что Бистрица – город, почтой которого пользуется граф, – достаточно известное место. Я еще сделаю здесь пару записей, чтобы освежить память, когда буду рассказывать Мине о своем путешествии.
Население Трансильвании более или менее четко делится на четыре группы: саксонцы на юге, вперемешку с которыми живут валахи – потомки древних дакинов; мадьяры на западе, а секлеры на севере и востоке. Нынче я нахожусь среди секлеров, которые считают себя потомками Аттилы и гуннов. Может статься, они и правы, поскольку, когда мадьяры в одиннадцатом веке захватили страну, здесь им пришлось сразиться с гуннами. Я прочел, что в карпатской «подкове» собраны всевозможные религии и суеверия, как будто некий невообразимый ураган забросил их всех в эти горы. Если это правда, то поездка моя, несомненно, станет очень познавательной (зап.: спросить графа о религии).
Спал я крайне беспокойно, и, хотя кровать казалась достаточно удобной, меня мучили всяческие кошмары. Всю ночь под моим окном выла какая-то собака; возможно, это она повинна в моих терзаниях. А может, здесь дело в паприке: я выпил всю воду из графина, и тем не менее жажда ничуть не утихла. Лишь под утро ко мне пришел сон. Разбудил меня настойчивый стук в дверь, из чего я заключаю, что спал вполне крепко. На завтрак снова подали паприку, а еще там была мамалыга – каша из кукурузной муки – и баклажаны, фаршированные мясом, – замечательное блюдо, называется имплетата (зап.: записать рецепт). С едой пришлось поторопиться, поскольку поезд отправлялся в восемь, вернее, должен был отправиться. После того как я примчался на вокзал в 7.30, мне пришлось еще битый час сидеть в вагоне, прежде чем мы наконец-то тронулись. У меня складывается впечатление, что чем дальше продвигаешься на восток, тем менее точны поезда. Что же тогда творится в Китае?
Целый день мы ползли по стране, полной неописуемого очарования. Время от времени мимо проплывали городишки и замки, стоящие на вершинах отвесных холмов, будто сошедшие со страниц старого требника. Иногда дорогу пересекали реки и ручьи, укрепленные берега которых свидетельствуют о частых наводнениях. Действительно, течение в них бурное, и судя по его виду, оно вполне способно снести любые заграждения. На каждой станции встречались группы, а иногда и толпы народа в более чем пестрых нарядах. Некоторые из них точь-в-точь наши крестьяне или те, которые попадались мне во Франции и Германии, – в коротких куртках, круглых шляпах и домотканых штанах. Однако остальные выглядели куда живописней. Здешние женщины вполне симпатичны (конечно, если не подходить к ним близко), но за талией они явно не следят. Каждая была одета в белое платье с широкими рукавами и огромным лифом, с которого свисали какие-то шнурочки, словно у балерин. И все же самая странная одежда у словаков – наиболее варварской группы среди здешних народностей – большие пастушьи шляпы, широченные грязно-белые штаны, линялые рубахи и чудовищно тяжелые кожаные ремни, часто подбитые медными гвоздями. Мужчины носят высокие сапоги, в которые они заправляют брюки; у них длинные волосы цвета вороньего крыла и огромные черные усы. Да, они определенно колоритны; однако разглядывать их нельзя – здесь свои суеверия. Все вместе они выглядят как орда древних восточных разбойников. Тем не менее мне сказали, что эти люди совершенно безобидны, будто дети.
Когда сумерки окончательно сгустились, мы наконец-то прибыли в Бистрицу – старое и очень интересное место. Расположенный практически на границе (Боргский тракт отсюда идет в Буковину), этот город знавал бурные времена, следы которых заметны и по сей день. Пятьдесят лет назад здесь бушевали страшные пожары, и полное запустение воцарялось пять раз. В самом начале семнадцатого века его осаждали целых три недели, и от битвы, голода и болезней погибло тринадцать тысяч человек.
Граф Дракула заказал мне номер в гостинице «Золотая корона», которая, к великому моему удовольствию, оказалась очень старой, и мне представилась возможность изучить особенности здешней архитектуры. Меня, очевидно, уже ждали, так как не успел я войти, как меня встретила бодрая румяная старушка в простом крестьянском платье – белая рубаха и двойной фартук, слишком пестрый и тесный, чтобы назвать его скромным. Когда я подошел к стойке, она, поклонившись, спросила:
– Герр англичанин?
– Да, – ответил я. – Джонатан Харкер мое имя.
Она улыбнулась, дала какие-то распоряжения старику, скорее всего мужу, и тот, отлучившись на пару секунд, вернулся с письмом в руках.
«Друг мой, добро пожаловать в Карпаты. Жду Вас с нетерпением. Спокойной Вам ночи. Завтра в три часа дилижанс отправляется в Буковину; в нем забронировано место. На Боргском тракте Вас будет ждать моя карета. Надеюсь, переезд из Лондона прошел приятно. Теперь Вы сможете насладиться здешними красотами.
