Риэра
Я ушла из своего мира, унося разбитое сердце. Больше я ничего не взяла с собой. Только боль. В озере было темно и спокойно. Просто плыть вперед, как рыба, сквозь толщу воды, ни о чем не думая. Тьма вокруг рассеялась, золотой свет пульсировал вокруг, уплотняясь и приобретая форму фигур. Кто это? Похожи на смесь львиц с птицами. И еще у них есть хвост – как у драконов из детских книжек со сказками, что няня читала мне на ночь.
«Это симурги, - раздался у меня в голове голос Богини. – Души твоих сестер. Помогут, когда потребуются».
Что ж, пусть так, удивляться уже не получалось. Я покосилась на сияющих существ и поплыла дальше. Беспокоило только то, что Лию рядом не вижу. Надеюсь, у нее все хорошо.
Впереди свет. Но все не так, как когда смотришь со дна реки на солнце, вовсе нет. Этот свет жемчужно-розовый, никогда не видела такого оттенка! Я поднималась наверх, словно меня вытягивало из воды неведомой силой. Всплеск. И вот тело уже на поверхности. Рот жадно хватает воздух, а ведь когда плыла, об этом не думалось, совершенно!
Вода была похожа на расплавленное серебро – видела однажды, как отливают монеты, отец брал с собой. Полоска серого песка, растительность. Вдалеке белые башни, какие же они, должно быть, высокие! Кажется, что достают до темно-серого неба. А на нем… Богиня-мать! Огромный черный круг со светлой окантовкой. Мрачно, но красиво. Это затмение? Да, если присмотреться, уже видно, как диски светил начинают расходиться в разные стороны.
О, их три! Две луны – черная и светлая, примерно одного размера, и солнце. Вынырнув из-за лун, оно залило все вокруг золотистым светом. И только тогда я поняла, что сильно замерзла и поплыла к берегу.
Выбираться из воды в платье было нелегко – ставшее раз в пять тяжелее, оно тянуло меня обратно, заставляло падать. Да еще и дно проседало под ногами, засасывая ноги почти по колено. Так что на песок я практически выползла на четвереньках и тут же, сорвав верхние жесткие юбки, рухнула на спину.
Глаза утонули в небе этого мира. Не голубое, а скорее, светло-сиреневое, усыпанное «перышками» серебристого цвета, оно утянуло меня в свою высь, позволив раствориться в красоте. Не знаю, сколько бездумно утопала в нем, но когда приподнялась на локтях, отдохнувшая, даже платье уже успело подсохнуть.
Укоряя себя, я пробежала глазами по берегу, надеясь увидеть Лию. Но на песке, что теперь ослепительно переливался под солнцем, никого не обнаружилось. Лишь один из симургов, самый маленький, с неуклюже заплетающимися лапами, гонялся за местными бабочками, которые казались сгустком блестящей пыльцы. Стоило мне подойти ближе, эти существа начали кружить вокруг. Невесомые крылышки самых разных форм и оттенков издавали нежный перезвон.
- Ты им нравишься.
Я резко развернулась на звук женского голоса и едва не упала. Незнакомка поддержала за локоть, улыбнувшись. Чуть выше меня, с длинными седыми волосами и лучиками морщинок, что расходились в стороны от уголков голубых глаз, она вызывала инстинктивное доверие.
- Детка, да ты горишь! – ахнула женщина. Перестав улыбаться, она прижала запястье к моему лбу. – Кипишь вся! Идем-ка!
Я послушно пошла с ней, чувствуя облегчение из-за того, что все позади и можно кому-то довериться. На меня разом нахлынула усталость и такая слабость, что ноги задрожали и не удержали тело. С губ сорвался стон. Перед глазами потемнело. Все, кажется, лимит выносливости исчерпан.
Как же не хочется открывать глаза! Веки тяжелые, словно на них камни лежат. Дышать больно. Тело болит. Все, полностью, везде. С меня что, кожу сняли? Вспомнился узник Деметрия, которого пожирают во время отлива мелкие ракообразные, и глаза открылись через «не могу». Темно. Значит, в этом мире тоже есть ночь. Ничего не вижу, только светло-серый арочный проем в стене напротив. Кажется, это окно.
Пить хочется. Во рту так сухо, что безумно хочется кашлять, но понимаю, как будет больно телу. Лучше сдержаться. Я повернула голову и увидела «кубик» рядом с кроватью, на котором угадывались очертания кувшина и кружки. Пусть в нем будет вода, умоляю, Богиня-мать!
Приподнявшись, я протянула к ним руку. Перед глазами помутнело, накатила дурнота, и, нащупав стакан, моя задрожавшая ладонь уронила его на пол. Звон стекла едва услышала – словно снова была под водой. Со стоном разочарования я упала на спину. Вскоре мою голову приподняли, и в рот хлынула холодная влага. Хорошо-то как! Я застонала и подалась вперед.
- Не торопись, детка. – Голос донесся издалека, не разобрать.
Хотелось поблагодарить, но едва удалось перевести дыхание, как сознание вновь ушло по своим делам.
В этот раз мне было намного лучше. Тело все еще ужасно болело, но я уже понимала, что это из-за лихорадки и не беспокоилась. Всегда быстро выздоравливала, мать даже прозвала за это ненавистную дочь сорняком.
Сама она всегда недужила с удовольствием, нещадно гоняя прислугу, желая то одно, то другое. На царственном лбу лежало влажное холодное полотенце, которое горничные обязаны были менять каждые десять секунд – и не дай им Богиня замешкаться! Отец все это выносил стоически – в его обязанности входило сидеть с трагическим видом у постели жены и сжимать ее руку при каждом тихом стоне.
Я улыбнулась, но сердце тут же словно на вертел нанизали, отправив на огонь боли. Все они погибли по моей вине. Уж лучше бы Кассия била меня каждый день, ненавидела, но была бы жива! Ведь в сердце ребенка все равно растет любовь к той, что подарила жизнь, какие бы испытания ни обрушил мир на мать и дитя.
Как жить с этой виной, Богиня? Почему я не умерла вместе с ними? В мучениях, в объятиях огня, которые заслужила! И как бы хотелось в этот момент прижать к себе Деметрия – убийцу всей моей семьи! Чтобы он испытал то же, что и мои сестры, брат, родители!
Они ушли, а я осталась совсем одна – медленно сгорать от боли и вины. У меня свой костер.
Рыдания скрутили пылающее лихорадкой тело, но на лоб легла холодная рука.
- Это боль выходит из тебя, девочка, - шепот вился вокруг. - Отпусти ее, прости себя и живи дальше.
Как же хочется последовать этому совету! Начать все сначала, в другом мире. Я замерла, стараясь ни о чем не думать, и, кажется, провалилась в сон. А когда глаза снова открылись, в комнате было темно. Воздух серой массой обнял меня, вставшую с кровати. Холодный. По коже пробежался озноб. На кровати лежал то ли плед, то ли шаль. Я взяла колючую ткань, накинула на плечи и, пошатываясь, подошла к окну-арке в стене.
Весь этот мир был жемчужным. Свет рассыпался мельчайшими блестящими пылинками вокруг, вуалью укутывая приземистые строения и высокие башни, что протыкали горизонт. По серебристому небу плыла одна из лун – темная, делая его похожим на створки раковины, хранящие драгоценную крутобокую жемчужину. Даже ветер, что обдувал мою разгоряченную кожу, был, казалось, соткан из пепельных прядок, что приятно поглаживали лицо.
