***
И снова пальцы набирают текст на белом фоне. И снова – о тебе, для тебя.
Пишу из лабиринта души твоей. Брожу там, словно землемер К., в поисках Истины и постоянно возвращаюсь к началу. Легко ли идти в темноте по сугробам? Со странными людьми-фантомами? В чужой – не моей – Вселенной?
Каждая прошедшая ночь затуманивает сознание сильнее. Я рядом. Я здесь. Но теряюсь в тебе, распадаюсь, растворяюсь, падаю не в силах на ногах удержаться. Кажется, вот-вот окончательно потеряю опору – сломаюсь.
Замечаешь, что время идёт? Нам не восемнадцать, мы не так юны, чисты, честны, легкомысленны. Всякое было – и лицо постарело, и душа не болит так сильно, и ничто уже не тревожит. Хочу разбить зеркала и не видеть печальных глаз и морщин. Да, мы стали такими. Когда? А заметим ли, как пройдёт большее количество лет? Будем ли по-прежнему…? Будем?
В поезд времени попали с тобой. Пассажиры. На какой станции сойдём на перрон? Неизвестно заранее ни расписания, ни остановок, ни города. За окном проплывают годы… Не даёшь разгадать себя. Ты со мной, но моя ли? О чём думаешь и как чувствуешь? Отвечаешь: «Мы целое». Или я внутри? Хотелось стать твоим миром, а вышло – ты моя клетка. Добровольная. Не держишь совсем, говоришь: «Что останется от тебя, если любовь потеряется?» Промолчу я – отвечу потом… Время пройдёт, и стану благодарить за счастье, за мои дневники и совсем иные сюжеты.
***
Что есть девять кругов Ада сегодня?
Каждый день человек нехотя просыпается рано утром, в течение нескольких часов приводит себя в порядок и выходит из дома, чтобы поехать на нелюбимую (для большинства) работу. Сонное тело приходит на остановку и ждёт трамвай… – и это начало Ада. Приезжает транспорт, ведущий из Лимба на Второй круг, во главе с Хароном, собирающим плату за проезд. Человек смотрит на улицу сквозь стекло, но не видит себя – только силуэт из одежды и аксессуаров. Рубашка, рюкзак на плече, часы, брюки, ботинки… А лицо? Глаза? Душа? Пустота. И скорбит человек по своей жизни.
Приходит тело на работу и слушает речи сладострастников: у одной муж, у другой – два… И тоже вспоминает свои влюбленности. Были в его жизни и Снежная Королева, и Елена Прекрасная, и Настасья Филипповна… Размышления эти прерываются коллегами ближе к обеденному перерыву. На Третьем круге обсуждают различные блюда и деликатесы, а после все жадно набрасываются на еду… Человеку сложно здесь находиться – он выбегает на улицу. Когда трапеза окончена, начинаются разговоры о деньгах. Чаще всего со стороны начальника или подчиненного-выскочки, который мечтает, чтобы ему повысили зарплату или свалился откуда-нибудь мешок с деньгами. Беседы о вчерашних тратах и о сегодняшних кредитах разлагают душу. Находиться среди коллег становится тяжелее. И в этот миг человек попадает на Пятый круг, где правит уныние и гнев. Идёт нервно курить, ненавидит мир Солнца, занимается самобичеванием и, немного успокоившись, возвращается на рабочее место.
На Шестом круге подумывает человек о жизни, о Боге, об оккультных науках и начинает склоняться к мысли, что Дьявол существует. Мечтает стать лжеучителем вместе с князем мира сего и вести человечество за собой – к Истине. Одна идея сменяет другую, а на Седьмом круге поджидает моральное насилие. Работать с теми, кто грешен, невозможно, поэтому мысль о самоубийстве долго не покидает несчастного.
На Восьмом круге начальство хочет казаться заботливым: расспрашивает обо всём, в частности о личной жизни. Руководящая должность примеряет на себя роль сводника и льстеца, говоря сладко лживо о прекрасном будущем.
На пути к дому человека окружают взяточники, лицемеры, воры, моральные уроды и прочая нечисть, которая также возвращается после рабочего дня.
Добравшись до знакомых стен, человек попадает на Девятый круг. Казалось бы, он просто прилёг отдохнуть и подумать, что случилось с ним за день. Это и есть предательство по отношению к своей сущности и к окружающим. Холод проникает в душу, на близких людей не хватает времени, овладевает чувство неудовлетворенности. Если есть в сердце хоть капля сомнения, пороки берут верх…
Этот Ад каждый переносит по-своему, но ясно одно: ежедневно неприкаянные «мёртвые» души путешествуют во времени и пространстве Девяти кругов. И верят они в то, что по-настоящему живы… – это их наказание.
***
Каждое утро моё – дежавю. Всё одно – просыпаюсь от звука будильника, куда-то тороплюсь, собираюсь… Вот-вот опоздаю, бегу – светофор. Зелёный – двадцать, пятнадцать, десять – успеваю. В вагоне трамвая вижу Её. Там же стоит. В то же время. И смотрит сквозь всех на меня – прямо в душу.
От взгляда, обжигающего всеми льдами планеты, становится жутко. Не поднимая головы, чувствую в сознании постороннего. Знает ли Она что-то обо мне? И зачем с насмешкой глядит? Нет сегодня защиты и спасения от красоты и коварства Медузы, и боги отныне не в силах помочь. Она хитра и умеет морочить, затуманивать разум. Изнутри разрушает тех, кто слабее, сводит с ума и убивает медленно душу. Убоишься и струсишь – возьмет верх над разумом, телом и всем, что имеет значение.
Нельзя поддаваться мнимому страху. Это нелепая и смешная игра с другим твоим «Я». Правил, увы, не знаю, однако интуиция выручает не раз: все действия Медузы – фальшь. Заставлю себя бороться за право жить по собственным законам и принципам, и не останусь марионеткой и жертвой в чужих руках.
Медуза подходит – близко. Поднимаю глаза. Ответ она видит: «В данный момент мы на равных с тобой, и нет побежденных сейчас». Ухожу, оставляя её позади. Внешне держусь очень смело и правильно, но внутри всё сжато донельзя. Смотрит мне в спину, и я понимаю: Горгона захочет – насквозь пронзит. Жестокая! Ровным взглядом меня провожает, оставляя войну неоконченной.
Придёт время, и поединку без слов и оружия наступит конец, и будет дуэль окончена. Я стану сильнее гипноза и игр Медузы, как в прошлом. Говорят, всё течёт и меняется, но история повторится, если… Взгляд Горгоны потеряет власть над живыми, и останется правда за мной. Волей богов и судьбы всю повергну её. И свергну. В недра Тартара. Навеки.
***
И Орфею снятся кошмары… На протяжении столетий он видит всё тот же сон. Это будто вчера случилось – разбилась любовь о скалы Подземного мира.
Видит себя на берегу Стикса – вокруг ни души. Прислушивается. Река отталкивает, но манит тишиной, неподвижностью. От стонов грешников всех кругов становится жутко. Неужели и его бедная душа окажется в этом скверном месте?
Всё здесь порочное, мёртвое, однако такое правдивое, будто видишь сущность свою – в зеркало смотришь. Снаружи красивый девственный мир, как и внешность, копнёшь глубже – моральный урод, оправдывающий поступки и проступки собственной индивидуальностью, неповторимостью…
