– Вы с этим, верно, еще не сталкивались, – пояснила Алиса. -
Но когда вам придется превращаться в куколку,
а потом в бабочку, вам это тоже покажется странным.
Л. Кэрролл «Алиса в стране чудес»
1. Активная фаза
Женщина окликнула Игната, когда тот шёл от детской площадки в сторону подъезда.
– Мальчик, мальчик! – она запыхалась, подбегая к нему. – Мальчик, привет! Ты из нашего дома, так ведь?
У женщины были яркие красные губы, а ещё слишком много пудры на лице, которая местами собралась катышками и забилась в морщинки под веками.
Игнат остановился, прижав к груди планшет с мультфильмами. Кивнул. Возле подъезда было не страшно. Вон окна квартиры – кухня и комната – почти наверняка оттуда сейчас выглядывает папа и всё видит. К тому же женщина не походила на маньячку или, там, наркоманку. Подумаешь, слегка взволнована.
– Какая удача, что я тебя встретила! – сообщила она, торопливо роясь в сумочке. – Я на четвёртом живу, сто сорок седьмая квартира! Без лифта можно подняться. Мы соседи, получается. Ольга, Ольга я. Это замечательно. Предельно замечательно, мальчик!
Женщина заулыбалась, обнажая белые зубы с мелкими пятнышками губной помады. Протянула Игнату руку. На раскрытой ладони лежали три слипшиеся мармеладки в форме червяков.
– Держи, подарок за знакомство! Соседи всегда друг другу что-то дарят, ты знал? Сначала я тебе, потом ты мне.
Игнат осторожно взял одного червячка, засунул в рот. Потрескавшиеся губы всё ещё ныли, хоть мама и смазала их с утра вазелином. В горле болело, но боль ещё не достигла своего пика, не дозрела окончательно. А, значит, сладости не запрещены. Хотя, признаться, он больше любил шоколад.
– Клубничные, – выдохнула женщина. – У меня много вкусов есть в квартире. Хочешь, сходим, я дам. Разные лежат, давно уже.
Вокруг глаз у неё, заметил Игнат, набухли плохо скрываемые синяки. Да и сами глаза были раскрасневшиеся, уставшие. Игнат хорошо знал эту красноту – папа после долгих отъездов возвращался с точно такими же глазами, капал себе что-то, потом ходил с платком и вытирал слёзы. Как-то бросил мимолётом, что в последние годы слишком много пыли вокруг. На дорогах, в полях, в городах, везде. Никуда от неё не деться. Поэтому надо беречь глаза, чтоб не ослепнуть раньше времени.
(Не бери в голову, ты всё равно не запомнишь)
– Давно переехали? – спросила женщина. – Я такого славного мальчика ни разу здесь не видела. Что у тебя с губами? Отморозил? А ты на каком этаже живешь?
Игнат молча жевал мармеладку, пока она сама собой как-то не проглотилась. Захотелось ещё.
Не дождавшись ответов, женщина принялась снова рыться в сумке. Два червячка упали к её ногам.
– Сейчас… минутку… я знаю, знаю, милый мальчик, что тебе нужно. Ага. Вот.
Она достала блестящий квадратик с надписью VIZIT и чуть ли не силой втиснула Игнату в ладонь. Потом, цепко перехватив его запястье, потащила мальчика к подъезду.
– Вам всегда нужны презервативы, я знаю, – бормотала женщина. – Одно и то же, одно и то же.
Лицо растянулось в неприятной улыбке, на переносице собрались капли пота.
– Что тебе ещё нужно, мальчик? Презики есть, мармеладок дам. Потискать тебя, в щёчку поцеловать или что? Сколько тебе? Девять? Семнадцать? Взрослый уже, чтобы в щёчки целоваться. Мужик почти. Пойдём!
Он бросил последний взгляд на окна квартиры и зашёл следом за женщиной в подъезд. Внутри было прохладно, а ещё пахло то ли сырой рыбой, то ли тухлыми овощами, не понять. Почтовые ящики вдоль стены напоминали редкие зубы уличного хулигана.
У лифта разбили бутылку, и её осколки блестели в мутном высохшем пятне.
– Пешком поднимемся, – решила женщина, подталкивая Игната в спину. Голос её изменился, стал писклявым с хрипотцой. – Отвратительный дом у нас. Куда ни плюнь – одни наркоманы и извращенцы. На третьем этаже рабов держат, а они орут по ночам, скребут ногтями стены. Зря вы сюда приехали, мальчик. Нечего вам тут делать.
Игнат и сам догадывался. Если бы не чёртово колесо, он бы остался дома.
Женщина, гремя ключами, открыла дверь в квартиру на четвертом этаже и пропустила Игната в узкий пыльный коридор. Всё тут было завалено вещами. На полу скорчились драные куртки и выцветшие пальто, на вешалке извивались шарфы, обувница исчезла под горкой сложенных сумок, мешков и пакетов.
– Проходи, не задерживайся, – буркнула женщина, вытряхивая тощее тело из бесформенного балахона. Оказалось, что на женщине надет домашний халат, в катышках, затёртых цветов. – Туда, в гостиную, умница, умница!
Едва прикрыв входную дверь, женщина заторопилась. Она обогнала Игната, начала метаться от шкафа к тумбочке, от телевизора к книжным полкам, от журнального столика к старому креслу, переставляя, перебирая вещи – бессмысленно, но с каким-то внутренним азартом и одержимостью. Игнат застыл в дверях, не зная, что делать дальше. Он увидел на столике у пустого аквариума миску с мармеладками, направился туда.
– Да, да, мальчик, это всё твоё, бери, пользуйся! – взвизгнула женщина, размахивая руками, точно собиралась взлететь. – Вы же всегда пользуетесь, во всём пользуетесь! Давай, начинай!
Она задёрнула шторы, включила белёсый свет и вдруг чуть ли не рывком содрала с себя халат. Игнат поперхнулся апельсиновым вкусом «червячка».
Тело у женщины было старое, изношенное – в морщинах и синяках, с зигзагами пухлых вен. Вокруг пупка расплылась татуировка – светло-синяя роза. Стебель убегал вниз и терялся в седых волосиках между ног.
– Пользуйся, мальчик! – простонала женщина, отчаянно размазывая пудру по щекам. – Сделай так, как вы всегда со мной делали! Мне нужно, чтобы ты подошёл и взял. Маленькими ручками, пальчиками, язычком, ну? Давай же, давай. Я знаю, ты можешь. Мальчики, вы такие милые, мои мальчики. В вас нет греха, вы в этом мире самые… самые…
Она подбежала – неожиданно резко – Игнат в ужасе отшатнулся, уронил миску с мармеладками, шлёпнулся на ковёр. От женщины воняло старостью, помада размазалась по подбородку. Женщина протянула руки со скрюченными, отвратительными пальцами и схватила Игната за запястье.
– Потрогай! – пробормотала она, и Игнат понял, что будет дальше. – Потрогай, это же не сложно, а? Пока не загремели молитвы, пока никто не видит, пока не выпорхнули плохие мысли из моей головы! Трогай!
В горле запершило. Дурные слова хотели вырваться наружу. Игнат знал, что не удержится и скажет их, хотя слова эти были под запретом. Папа не обрадуется. Папа даст ремня и заставит читать молитвы.
(Чтоб слов этих я больше не слышал в нашем доме!)
Его рука вытянулась против воли. На запястье точно останутся синяки. Пальцы дотронулись до обвисшей морщинистой груди с огромным бордовым соском. Игнат закрыл глаза и представил, как он катается на чёртовом колесе и ест хрустящий сладкий попкорн.
