Согнав с неба частые круглобокие облака, в небольшой русский городок к югу от Москвы медленно вошёл первый июньский вечер. Пересекая улицы, он шелестел по крышам домов, попутно зажигал фонари и мягким сумеречным теплом погружался в притихшие кроны деревьев.
В общем-то, вечер был совершенно обычный. Миллиарды таких вечеров земля уже видела и многие миллиарды ещё увидит.
– Не-е-ет… этот вечер какой-то особенный и… даже красивый, что ли, – Игорь смотрел в окно заводской проходной на садившееся между пятиэтажек солнце, щурился и улыбался.
– Игорёк! – это Сергей Иванович, напарник Игоря. – Ну, что?! Осталось одно слово отгадать!
Игорь и Сергей Иванович трудятся на заводе. Точнее, на его проходной. Они охранники. Но в трудовой написано, что вахтёры. По сути, конечно, разницы нет, потому что зарплата от названия их должности не зависит. Работают сутки через трое, заступают в полночь и сдают пост в полночь. Так удобнее. Забот на такой работе не много: смотри пропуска, да кнопу нажимай, чтоб турникет открылся. А в промежутках между гудками можно пить чай, говорить о жизни да кроссворды разгадывать.
Сегодня они разгадали штук двадцать, и все – в ноль. А последний никак им не поддавался. Он был напечатан в прошлопятничном номере газеты «Труд», которую кто-то из сменщиков оставил на столе вахтёрки.
– Вдвойне трудный, – сказал Сергей Иванович.– Оценил каламбур?..
Игорь улыбнулся, кивнул. Его старшему товарищу хотелось, как тот выразился, «победы – безоговорочной и тотальной». От этой победы их отделяло только одно слово.
– Короче, слушай, Игорёк. Слушаешь?
– Да,– Игорь отвернулся от окна.
– Та-а-а-ак… «Тот, кто любит прошлое при равнодушном или враждебном отношении к современности». Первая «пэ», третья «эс», последняя «тэ». Восемь букв.
Игорь задумался. Такой вопрос попался впервые. В голове проносились десятки слов. В некоторых он находил нужные буквы, на нужных местах. Но ни одно не подходило по смыслу.
Сергей Иванович, сидя за столом смотрел на часы, потом переводил взгляд на Игоря, потом на кроссворд, лежащий перед ним, потом снова на Игоря и снова на часы. Он держал в руке заточенный карандаш, готовый тут же вписать слово, как только оно прозвучит. И нервничал. Он тоже не знал этого слова. И через проходную никто не шёл, спросить было не у кого. Да и вряд ли кто ответил бы верно – люди теперь редко интересуются словами.
