Сентябрь 2018
– Ольга Михайловна, – в дверном проёме нарисовалась отбеленная макушка секретарши Вари. – Там ваш сын. Говорит, срочно.
Удивлённый малахитовый взгляд метнулся от монитора к источнику звука.
– Настолько срочно, что звонит не на мобильный, а в офис? – директор машинально потянулась к телефонному аппарату.
– Нет, нет, он здесь!
Дверь медленно открылась, и на пороге, слегка пригнув голову, возник юноша. Стандартные проёмы не позволяли баскетболисту выпрямиться без риска повреждений. Волосы – сумеречный шухер, глаза – кристаллы льда. Макс получил статус ксерокопии отца, мать одарила сына лишь улыбкой.
«Заходит робко, стопудово накосячил!» – мысленно обозначила причину визита Ольга.
– Если никого не убил, не подрядился наркодилером и не ограбил банк, это не срочно, Макс. К тому же большинство вопросов можно решить по телефону.
– Привет, мам. Шесть раз набирал, до Пентагона легче дозвониться, чем до тебя.
– Ладно, сдаюсь, – искренняя улыбка мелькнула на лице, обнажив следы времени в уголках глаз. – Но можно было предпринять и седьмую попытку. Хорошее число, говорят, счастливое.
– Учту на будущее.
– Ну что у тебя стряслось? Пока курю, успеешь рассказать?
– Если добавишь к сигарете американо, приложу максимум усилий.
«Теребит шнурок толстовки. Нервничает засранец», – Оля закусила губу.
– Ага, значит, подключаем тяжёлую артиллерию. Намерен отправить меня в нокдаун? – ароматный кофе и тонкие Vogue стали слабостью Ольги, зависимостью, которую она не хотела лечить.
От рабочего стола до кофемашины – три удара каблуков.
Закинуть капсулу, поставить белоснежную фарфоровую чашку и нажать кнопку. В личном рейтинге Ольги кофемашина была почётным бронзоносцем рядом с посудомойкой и незаменимой стиралкой. Жужжание аппарата завораживало и дарило сладкое предвкушение эстетического наслаждения. Три секунды, и чашка начала наполняться ароматным, будоражившим нейроны напитком. По версии Ольги Михайловны Лихачёвой можно бесконечно смотреть на три вещи: как течёт вода, как горит огонь и как кофе наполняет фарфоровый сосуд.
– Так выше шанс, что ничего в меня не запустишь. Обе руки будут заняты.
«Шуточки в ход пошли. Дело дрянь».
– Ладно, выкладывай, мистер интриган.
– А мне кофе не предложишь?
– Тебе некогда пить, ты же будешь посвящать меня в подробности неотложного дела. А если что-то пойдёт не так, я отдам свой американо. Как раз освободится рука, чтобы метнуть в тебя, например, случайно подвернувшейся пепельницей.
– Класс, теперь буду надеяться, что кофе мне не достанется, – девятнадцатилетний Макс был опытным дуэлянтом по части словесных перепалок. Их семейная манера говорить о серьёзном, щедро отсыпая шутки и приколы, покоряла. Казалось, ничто не выведет из равновесия этих двоих.
Ольга забрала свой американо и уверенным шагом направилась к балкону. Макс обречённо поплёлся следом. Приближение момента признания заставило нервную систему парня напрячься, а желудок – скорчиться от спазма.
Солнечный сентябрь баловал теплом. Вдохнув полной грудью воздух мегаполиса, сосредоточенная на работе руководитель офиса Ольга Михайловна удалилась на обед, уступив место маме взрослого, но нуждающегося в помощи сына. Она с наслаждением прищурилась, глядя на солнце, и присела на стул. Макс оккупировал второе свободное место.
– Сигарету?
– Мне-е-е? Эээ, мам, я не…
– Попытаешься убедить, что не куришь с шестнадцати лет? – звонко и так по-доброму засмеялась Ольга, что Максу оставалось только признать поражение.
– Как ты это делаешь, а? Что за скан-система встроена в твой мозг?
– Сын, я просто не сразу родилась сорокапятилетней мудрой тётечкой. Опыт девятнадцатилетней взрослой жизни мне тоже знаком.
– Тебе не сорок пять.
– Зато тебе девятнадцать, и ты явно боишься рассказывать, что пригнало тебя ко мне в офис посреди рабочего дня.
– Ладно. Улитку помнишь?
– Ооо, ту, которой я траванулась в Париже? Её образ навсегда запечатлён в моей памяти.
– Нет, мою Улитку.
– А, прости, – хихикнула Оля и с наслаждением затянулась любимыми Vogue. – Улю помню, конечно. Что, расстались?
– Нет.
– Изменила?
– Нет.
– Ты изменил?
– Нет.
– У меня закончились популярные варианты. Давай выкладывай.
– Мам, Уля беременна.
Ещё одна затяжка. Потом ещё. Американо не стало за три глотка. Глубокий вдох.
– То есть в сорок пять буду бабушкой, – выдохнула терпкую смесь кофе, сигарет и осознания положения.
– Тебе не сорок пять.
– Как раз исполнится, когда Улитка твоя родит. Какой срок?
– Я ничего в этом не понимаю, мам. Тест показал четыре-пять недель, это оно?
– Оно, милый, оно. Только новость не срочная, не рожать ведь едете. Можно было и в более романтичной обстановочке сообщить. С просекко и пармской ветчиной на закуску.
Оля резко встала, подошла к перилам. Сидя было видно только макушки зданий, теперь же перед ней открылась вся картина. Порт. Отнюдь не романтичный видок. И уж совсем не располагающий к долгим беседам по душам.
– Жениться будете?
– Мам, нам всего по девятнадцать. Ну какая семья, дети, – Макс виновато опустил глаза, продолжая нервно теребить шнурок на капюшоне толстовки. Оля понимала, что самое важное сын ещё боится произнести.
Городской телефон в кабинете очевидно тоже не выдержал накала и решил нагло прервать беседу. Мерзкий трезвон заполнил пространство.
– Ответишь?
Молчание.
– Мам?
– Подождут. Не до них.
– Ясно. Короче, – Максим вскочил со стула и начал хаотично перемещаться в пространстве. – Посоветуй врача, чтобы сделал аборт.
– Это твоё решение или Улитка до такой оригинальной идеи сама доползла?
– Мы вместе. Мам, ну куда нам сейчас детей? Оба зарабатываем копейки, зависим от родителей, только на второй курс перешли. Да и вообще не готовы…
Ольга уже не слышала сына. В голове эхом прошлого звенел голос тёти Шуры: «Души договорились. Проклятие теперь смогут снять только дети».
Солнце стало раздражать. Дыхание участилось. Не заплакать бы. Попытка свернуть Макса с пути равнозначна жалкому усилию отказаться от кофе и сигарет одновременно. Без мощной стимуляции и огненной мотивации шансы на удачу стремились к нулю.
«Зря ты, Оленька, не дала Душе прийти», – снова пронеслось воспоминание.
– Прежде чем начнём искать врача, мне нужно кое-что рассказать, – не реагируя на продолжающийся монолог сына, твёрдо заключила Ольга.
– Что?! Будешь морали мне читать? О вреде абортов и бла-бла-бла? – Макс приготовился сопротивляться, но истерические нотки в голосе с потрохами выдавали нервозность.
– Нет, обещаю. Но до того, как совершим фатальную ошибку, ты должен меня выслушать. Обязан! Слышишь?!
– Мам, ну смысл…
– Моя судьба зависит от твоего решения, – потускневший изумруд глаз уже не искрил, умолял.
