Снег. Красные кирпичные пристройки. Куранты. Заборы Москвы. Такие живописные, но такие в сравнении с яркостью остального невзрачные, пропитанные желанием их достроить и отвязаться от этого поскорей. Каждый шаг делания в процессе работ над ними ещё тогда навевал какую-то тоску и печать. Каждый строитель оставил этим часам и заборам из красного кирпича каплю своей крови, не зная, на сколько они живые на их поте и труде.
Некоторые строители так и говорили: «любой фундамент помнит своего мастера». Это достаточно справедливо. Все вещи, созданные людьми в участии их проявления, помнят их. Только ради этого люди так любят выполнять работу, создавая новое: они записывают так в реальность хотя бы факт того, что они были здесь. Это отражение вечности человека, как разумного живого существа: постоянно человеку нужно что-то делать, чтобы утвердить хотя бы факт мига своей жизни.
Толстый и светлокожий мужик в жёлтой длинной куртке шагал в эту зиму мимо этого самого забора, глядя на Куранты. Он был чисто выбритым и очень аккуратным, но слишком правильный с точки зрения людей. Слишком логичный человек. «Не наш он человек» – говорили часто про него. «Не пьёт, курит, не матерится и постоянно занят какой-нибудь ерундой. К женщинам относится. Словно к псине и уважает только таких же, как он. Не наш он человек. Роботоподобный и неинтересный» – приблизительно такое мнение о нём вынашивали многие случайные встречные и его знакомые о нём, хотя он и стремился это изменить.
Этот процесс был его любимой в жизни игрой: изменить мнение людей о себе, изменить общество, изменить свою жизни, получив одобрение на то от тех, кто властвует над ним. У него не было и мысли о том. Что с ним то-то может случиться. Всё безопасно и всё хорошо. И всё, и будет хорошо.
Красота курантов оставалась за его спиной и мимо прошла девушка в пальто. Он не видел её внешность, но запомнил траурно печальные глаза. Она молча прошла мимо и ему ни слова не сказала.
Пройдя шагов десять, он оглянулся. Она скрылась за зданием Кремля. Его немного по неизвестной ему причине пробрала жуть просто от понимания, что таких глаз он до этого никогда у живых людей не видел. Никогда он не встречал ни одного живого человека с такими глазами. Они отражали не обычный траур обыденного несчастья. Они отражали что-то, что он боялся даже понимать.
Он при своём неверии в Бога, постоянно был вынужден ходить в Церковь, не ведая её осквернение, не ведая смысла молитв там, не ведая для чего это требуется тем, кто управляет и поддерживает сие ремесло и главное, не знал, как должно быть для людей и их благополучия. Его устраивало так, как есть, как и всё наше общество. Никто из них не знал, что это поклонение жертве бедняка для них так и будет дальше роком их смертельного и преждевременного конца, так как каждый в муках нищеты умерший есть потеря части их будущего. Человек не воскреснет в прежней форме здесь – эта форма уже умирала. Они не примут его здесь таким. И никогда такого человека не будет больше как его. Этот человек при любом шансе покинет расу вообще просто за это предательство в оставлении на смерть.
Он стремился хотя бы узнать, что же его не устраивает в его жизни. Что не так? Почему всё хорошо, но что-то мучает его сердце? Беспокоит… Просто немного что-то до сих пор его беспокоит.
Жена у него была. Ребёнок был, а больше ему и не надо. Достаточно мужику всего: любовь есть, квартира есть, работа есть, деньги есть. Всё в достатке. Однако только посмотрит на жену и сердце в муках сжимается. От чего? От чего это? От чего же? От чего?
А любопытство огромной волной летало за его спиной, которое он, как вся Москва, считал своей душевностью, душой, которую не видит.
На фоне мест, что люди не замечают распростиралась волна тревоги о человеческих смертях от убиения Богом и здесь тоже витала их кровь, являясь счастьем простого обывателя.
Он не замечал это вокруг. Обыденность и только обыденность с массой убийств, суицидов и извергизма от человеческой натуры собственного суицида. Что замечать? Всё нормально. Ну выбрали ребята одно жертвой и убили – это можно. Правительство со всеми это делает каждый день во имя Бога во власти их личины праведного правителя здесь.
На дворе стояли выходные, и он спал этим домашним вечерком. Как всегда, ему снился бедный район технического парка Небес, который он считал Райской обителью и бессознательно верил, что он особенный и непременно там окажется. Если бы он знал, что то лишь злая ирония общностной жажды мести им туда проявляется прекрасными снами в его неистовстве забвения. Просто за уродство многих людей окружающих его вокруг. Он не знал. Что они уродуются от унижения далеко не местного населения, а всё гораздо интереснее. Чем это бы ему можно было обосновать? Да легко: одному скажи и сразу реагирует, а другой увядает, но нет на слово здесь реакции вообще. Словно говоришь, а человек начинает именно о Боге, просто проявляет агрессию спонтанно и т. д. Может дойти даже до жажды убийства. Тут просто спросить бы: а зачем убивать? Просто изучить этот момент бы. Просто знать бы, что ответят, кроме варианта: «во имя добра, любви, бога и т.д.». Это просто значит, что если у них нет этих характерных состояний присутствия, то они должны быть мертвы? Это так по логике их рассудка, раз они убивают человека только из-за этого. То есть здесь при выяснении причины его смерти так, после угрозы вас убить можно смело ему пророчество его смерти проречь: в этом случае он хотя бы будет в курсе об опасности для себя при крахе одного из перечисленных идеалов, так как этого краха по факту и нет, а опасность в другом, а за одно он вероятнее не станет убийцей только из-за вашего проклятья. Я просто пробовала сама объяснить людям аккуратно иначе, но они поспят и сознательно это зная всё равно играют в преданность Богу, так как его бояться. Естественно, всё равно это помогает: человек вродь не среагировал, но вот как только его Боженька попытается убить он махом вспомнит все ваши слова сию секунду. Однако и отрицать вероятность, что его просто из-за вас там поставят праведным и освобождённым тоже отрицать не надо. Боженька при знании о способности защищаться у нас этот способ убийства начинает пытаться убирать от местных и при сильном уровне коллективизации, естественно, опасность незаметно от человека отступает. Тем не менее, лучше знать об этом, чем верить в то, что там идеал добра сидит и за всех нас переживает в святости человечества. Вы уж простите, мои читатели, но я, когда узнала, что у женщин крах Божий от того, что эти выродки им его голое фото в голову втемяшивают, я была в неистовстве и просто безразлично и холодно описала причины их страданий эмоционально. И это ещё самый вежливый вариант тамошних с нашими развлечений, которые они видят бессознательно и нет реакции типо у человека в первый день. Потом сознание от темени принимает информацию и на людей начинают ещё и остальные наезжать, так как человек им чем-то не нравится. Простите. Честное слово, но когда кого-то из своих так унижают, то вот очень хочется объяснить о том, что в этом неправильно немного. А найти способ обосновать мотивацию поступать правильно ещё лучше для всех нас.
