Для господина Плотницкого это было чудесное время. Его отправили в командировку из Москвы в хутора к казакам, чтобы вести среди них просветительскую работу. Для Игоря Владимировича эта поездка была отдушиной после шумной и огромной Москвы, где куда ни глянь – везде дома да дороги. А в донских хуторах такая свобода, тишина и идиллия, что в первый же день после приезда к казакам он не мог поверить своему счастью быть наедине с самим собой и природой, слышать и чувствовать на себе дыхание горячего степного ветра и наслаждаться видом на величественный Дон, который протекал буквально в нескольких метрах от хижины, в которой Игорь Владимирович и остался жить на все лето.
Господин Плотницкий появился на хуторе в первых числах июня и несколько дней не мог привыкнуть к здешним обычаям донских казаков. Они вели себя слишком вольно, когда общались с Игорем Владимировичем, позволяя себе назвать его каким-то неподобающим диалектным словом, когда тот пытался вести с ними работу, порученную начальством. Казакам по большому счету было все равно на его «пламенные» речи. Они были заняты выяснением отношений между собой, скачками на конях и вечерними песнями у костра с обязательными плясками. Однако господин Плотницкий недолго был, так сказать, чужим среди казаков: в первую же субботу после приезда Игоря Владимировича пригласили на какое-то местное празднество, после чего он был принят, что называется в «стан своих». С того момента Плотницкий общался с казаками на равных и ничего больше не беспокоило его. Также Игорь Владимирович спокойно выполнял свою работу. Казаки его слушали (или попросту делали вид, что слушали), но больше не позволяли себе оскорблять его. Игорь Владимирович и сам понимал, что вольным дончанам до его мыслей меньше всего дела, но работа Плотницкого устраивала. Еще бы: помолол немного своим длинным, хорошо подвешенным языком, а остаток дня, точнее большую его половину, отдыхаешь и наслаждаешься донскими красотами.
С каждым днем на Дону становилось все лучше и лучше. Воздух наполнялся ароматом цветения степных цветов и трав, ото всюду доносилось жужжание пчел, стрекоз и других маленьких созданий, из-за ветра шуршали камыши. Становилось жарче. Солнце безжалостно палило своими лучами всю степь, а на небесах уже около недели, как на зло, не было видно ни одного даже самого маленького облачка. Днем в воздухе висела пыльная завеса, но вечером наступала такая великолепная прохлада, что все дневные неприятности сразу уходили на «нет». Частенько Плотницкий проводил время в гостях у казаков и не переставал удивляться бытом этого вольного народа: уж все у них было по-другому, не так, как у него в Москве.
В тот день казаки собирались на сенокос. Они точили свои инструменты, собирали вещи, а жены их готовили еду, укладывали ее в узелки и готовились ехать вместе с мужьями. Игорь Владимирович не мог не заметить активность казаков и решил поинтересоваться, что происходит. Он обратился к старому атаману, который командовал всеми.
– Простите, что происходит? Куда вы все собираетесь?
– Да сено косить идем. – ответил казак. – Скотину и птицу кормить надо. Да и Троицын день скоро. Нужно полыни набрать.
– А разве нельзя отправить коров самих пастись? – спросил Игорь Владимирович
– Так мы уже к зиме готовиться начинаем. – сказал казак. – Чем раньше – тем лучше
– Понятно… А можно с вами на сенокос? – спросил Игорь Владимирович.
– С нами? – усмехнулся казак. – Ты хоть косу-то в руках хоть раз держал?
– Нет. – грустно ответил Плотницкий.
Казак засмеялся, но по-доброму, без издевки.
