Этим летом я, как обычно, отдыхал на своей крымской даче, в селе Верхнезаморском, недалеко от Керчи. Керчане называют эти места «Пресняком», производя название от железнодорожной станции Пресноводная. Верхнезаморское – небольшая деревенька на вершине кручи, спускающейся своим единственным склоном к берегу Азовского моря, почти в самом центре Казантипского залива. И это самое лучшее место на Земле. Потому что отсюда родом моё детство. Каждый год, гостя у дедушки с бабушкой, я проводил здесь свои летние каникулы.
К сожалению, это прекрасное время безвозвратно ушло. Старики давно умерли. Я вырос. Но в первозданном виде сохранилось само место. Море, солнце, круча, балка и мыс Казан-тип – всё это осталось тем же самым. Продолжает жить и фамильное имение. Здесь и произошли события, которые послужили поводом к изданию этой книги, и во многом стали её содержанием.
Лето – это маленькая жизнь, и время отпусков. И люди из своих душных мегаполисов стекаются к морю. Крым заполняется отдыхающими. Едут и семьями, и по одному, с одним страстным желанием – отдохнуть. Основной поток, конечно, тянется на Южный берег. Крупные людские ручьи струятся также в Феодосию, Судак, Коктебель, Новый свет, Евпаторию. Большой популярностью неизменно пользуется Севастополь. В результате сбежавшие от столичной толкотни индивиды оказываются в условиях мегаполисов, сжатых до размеров небольшого городка. Та же суета, те же цены, та же борьба за место под солнцем. При этом место на пляже не гарантировано никому.
Керченский полуостров в этом отношении оказывается в выигрыше. Народу здесь традиционно мало, а пляжей много. Поэтому друзья, отдыхая на более престижных крымских курортах с жёнами и детьми, частенько навещают меня в моём деревенском логове. Приезжают, правда, в основном почему – то без жён и без детей. Так, по – простому, погостить, пообщаться. И эти встречи иногда получаются весьма плодотворными. Мы в шутку прозвали эти сборища «Верхнезаморским клубом».
Этот год не был исключением. Как только стало известно, что я здесь, пошли звонки. И потянулась в Верхнезаморское вереница одиноких беглецов от курортной суеты. Добраться сюда легко – и станция и трасса рядом, так что в тот же вечер мы уже душили друг друга в товарищеских объятьях. Я как раз тоже был один – мои ещё не приехали. Поэтому отдых приобрёл особый колорит. Рыбалка, море, волейбол, гитара, запечённая и вяленная азовская рыба всевозможных сортов. После обеда – традиционный «адмиральский час». Вечером ходили на кручу «сажать солнце» под шампанское. Закаты тут бесподобные. Ну а за ужином начиналась основная часть программы.
Чем заняться тёплыми летними вечерами в Крыму за бутылочкой марочного портвейна временно холостякующим русским интеллектуалам? Конечно, философией, поиском смыслов. О чём мы только не говорили! Матриархат, патриархат, Запад, Русская идея, ну и, естественно, религия как основа всего. Ребята знали, что у меня есть теория, которую я разрабатываю уже много лет, и всё пеняли мне, что не пишу книгу. Правда, незадолго до этого мне как раз удалось опубликовать несколько новых статей. Но мужчины их ещё не читали. Им стало интересно, и они попросили изложить свою концепцию. Так что я два вечера солировал.
Подвох, однако, был в том, что у одного из приятелей всё это время был включён диктофон. Позже он переслал мне запись и посоветовал её расшифровать. Вот так, собственно, и появилась эта книга. Она, по сути, представляет собой стенограмму – почти буквальное воспроизведение наших разговоров у костра в Верзхнезаморском. Есть, конечно, купюры и небольшая редакция. Текст был разделён на главы. Добавил также ссылки на литературу и закавычил цитаты. Остальное всё правда.
Константин Шумский
К.Ш.: Всякое развитие имеет отправной, начальный момент. Это – рождение. Сначала что – то появляется, рождается, а затем уже оно начинает развиваться. То, что однажды не родилось, не может существовать и развиваться.
Ю.М. Лотман особо подчеркивает важность начала как основной границы: «Акт творения – создания – есть акт начала. Поэтому существует то, что имеет начало… Объяснить явление – значит указать на его происхождение… Основной вопрос – не "чем кончилось", а "откуда повелось"»[1]. И коль речь заходит о «рождении», то сразу встает вопрос о «родителях». Кто они? Какова их роль?
Среди перипетий человеческой истории существует один любопытный факт. Переход племён охотников и собирателей к земледелию и скотоводству неизменно совпадает с изменением их социальной организации, а именно – сменой матриархата патриархатом. Внятно объяснить этот странный феномен так никому и не удалось. В основном толкуют о каких – то «производительных силах» и повышении роли мужчин в производстве[2]. Без сомнения, это имело место, но речь идет о смене ментальности, а значит на главную причину таких глобальных изменений эти процессы явно не тянут. Завесу этой тайны может приоткрыть сравнительно недавнее открытие этнографов.
Примерно около середины XX в. выяснилось, что примитивные племена охотников и собирателей, как правило, не видели связи между половым актом и рождением детей. На эту удивительную близорукость диких народов, в частности, в своих знаменитых работах указывают Симона де Бовуар[3] и Юлиус Эвола[4]. Об этом же подробно пишет известный британский антрополог Броснислав Малиновский: «весь процесс введения новой жизни в сообщество лежит между миром духов и женским организмом. Там нет места для какого бы то ни было физического отцовства»[5].
Человек – часть этого мира. И появление чего бы то ни было он всегда соизмеряет с собственным рождением. Дело в том, что охотники и собиратели сами не выращивают ни скот, ни плоды. Они их присваивают, не задаваясь вопросом об их происхождении. Здесь срабатывает «особого рода ментальность – ментальность охотников и собирательниц»[6]. Эта особая ментальность реконструируется при переходе «от изучения охотничье – собирательского образа жизни к изучению охотничье – собирательского образа мысли»[7].
Что фактически видят охотники и собиратели в процессе своей хозяйственной деятельности? Видят они то, что самки животных рожают детёнышей, и никакой самец в самом акте рождения участия не принимает. Параллельно этому земля «рождает» ягоды, фрукты и грибы. Процесс зачатия и посева скрыт от глаз охотников и собирателей. Открытым, явным, а значит единственно существующим является лишь рождение – собственно роды и всходы. В этой логике женщины для рождения детей, подобно земле и самкам животных, тоже ни в ком не нуждаются. Здесь «наблюдается самое настоящее отождествление женщины и земли; в них обеих путем различных превращений воспроизводится постоянство жизни – жизни, являющейся прежде всего способностью к порождению нового… земля – это женщина, а в женщине живет та же неведомая мощь, что и в земле»
