Он сидел за столом, тупо уставившись в газету, а в проеме двери Инга, яркая, как экзотическая бабочка, в слепой ярости бросала убийственные фразы:
– Я тебя ненавижу, Неустроев! Ты же натуральный шизик! Альтернативщик хренов! И этому придурку я отдала два года жизни! О чем я думала? Ведь невооруженным глазом видно, что ты чокнутый! Все! Я уезжаю и надеюсь, что мы никогда не пересечемся! Оставайся в своем андеграунде! Можешь совсем загнуться в этой зачуханной деревне – мне уже по барабану! А продюсеру я так и скажу, что у тебя отъехала крыша и ты недееспособен. Пусть ищет другого автора!
От мощного удара хлопнувшей двери зазвенела посуда на кухонной полке и осыпалась печная штукатурка. Снаружи послышался шум отъезжающего автомобиля, и вскоре все стихло.
Костя подошел к окну, распахнул обе створки, щелчком выбросил окурок. Из окна пахнуло ароматом отцветающих яблонь. Сад, неухоженный, заросший малиной и травами, манил к себе волнующей тишиной – какой- то дикой, первозданной прелестью.
«Прежние хозяева не нарушали законов природы, – подумалось ему некстати, – А интересно, в райском саду есть садовник, который бы отпиливал умершие ветки и боролся с сорняками? Впрочем, об этом я никогда не узнаю. Как говорится, рад бы в рай… Пойти, что ли, заняться забором. Он почти лег на соседский огород…»
Стук в дверь прервал его хозяйственные мысли. «Они оставят меня в покое? – проворчал Костя и крикнул: – Открыто!»
На пороге показалось необыкновенное существо – длинноногое, с копной рыжих волос и светло-зелеными глазами. Существо непринужденно улыбнулось и заговорило нежным сопрано:
– Здравствуйте! Я из газеты «Оранжевое небо». Моя фамилия Резунова.
Девушка, да это была все-таки девушка, сделала паузу, предполагающую ответную реакцию, но таковой не последовало – Костя выжидающе смотрел на непрошенную гостью и молчал.
– Гм. Вы не могли бы уделить мне немного времени? – спросила корреспондентка, уже не так уверенно. – Понимаете, я здесь по заданию редакции. Мне нужно собрать материал для очерка под условным названием «Из жизни села Староверово»…
Она умолкла, и стало слышно жужжание мухи на окне и мерное постукивание ходиков. Костя с любопытством музейного посетителя оглядел девушку, пожевал губами и равнодушно, хотя и вежливо ответил:
– Вряд ли я смогу вам помочь. Я здесь недавно. Всего полгода. Так что…
– Знаете что, зовите меня по имени и, если можно, на «ты», – пропела рыжеволосая и улыбнулась.
Эта улыбка еще ни разу не дала осечки, била точно в цель, независимо от пола и возраста, и использовалась для «пущего контакта» во время интервью.
Увы, Костя, а точнее Константин Неустроев, тридцати четырех лет от роду, известный поэт и автор текстов популярной рок-группы, стал исключением в практике общительной газетчицы.
– Извините, у меня совсем нет времени, – сказал Костя, не глядя на девушку. – Советую пойти к нашему фермеру Садырину. Его особняк в конце улицы. Как выйдете из калитки, повернете направо.
Решив, что разговор исчерпан, он пробурчал «До свиданья» и шагнул в кухню. Само собой подразумевалось, что гостья должна была покинуть дом, ведь ей недвусмысленно указали на дверь. Но она и не подумала отступать. Напротив, такие острые моменты подхлестывали ее профессиональные амбиции. Ей захотелось продемонстрировать высший журналистский пилотаж – умение заполучить информацию в самом, казалось бы, безнадежном случае.
– Вы знаете, а я уже побывала у этого фермера, – невинным тоном сообщила она, заглядывая на кухню.
Ее появление было столь неожиданным, что Костя, наливавший в это время кипяток в эмалированную кружку, отвлекся и ошпарил тыльную сторону левой ладони. Сморщившись от боли, он с чертыханьем шлепнул кружку на стол и замахал рукой.
– Ой, вам, наверное, очень больно? Знаете, что нужно сделать? Окунуть руку в холодную воду, – протараторила корреспондентка и, тут же схватив Костину руку, сунула ее в ведро с водой, что стояло на лавке у стола.
Он оторопело посмотрел на девицу, в голове некстати промелькнуло: «Ну и хватка у этой рыжей бестии! А с виду не скажешь…»
А она вынула из воды его кисть и деловито осмотрела место ожога.
– Так. Пузырей, слава богу, нет. Лишь покраснение. Больно?
Костя машинально кивнул, удивляясь самому себе: с какого бодуна он подчиняется этой рыжей?
– У вас есть что-нибудь стерильное? – прощебетала девица и огляделась по сторонам.
На гвозде висело полотенце, которое и чистым-то назвать не поворачивался язык, а уж стерильным… Девушка все же взяла его двумя пальцами, брезгливо повертела и вздохнула:
– Ну, тогда лучше мой платок.
Она полезла в свою сумку, висящую на плече, достала аккуратно выглаженный платочек и приложила его к больному месту.
– Прибинтовать придется этим подручным средством, ничего не поделаешь, – пробормотала она, обматывая руку полотенцем. – Ну как? Легче?
– Угу, – согласился Костя и сел на табурет.
– Все равно будет болеть. Нужны радикальные меры, иначе эта болячка выбьет вас из колеи на целую неделю. Я знаю одно такое средство, от своей бабушки. Вы как, согласны на дальнейшее лечение? Тут главное – желание самого больного. Иначе, все насмарку.
– В принципе, я как бы…
– Ну и чудненько. Значит так. Срочно нужна свежая порция мочи.
– ?
– Лучше вашей собственной. Вот в этот ковш будет самое то. Я пока выйду, а вы тут… Короче, наполните тару. Только оперативно. Время идет, и могут начаться нежелательные процессы.
– Слушайте, это, по-моему, уже лишнее. Ничего у меня уже не болит. И вообще… Это уж какой- то сюр. Спасибо, конечно, за заботу…
– Да вы что? Стесняетесь меня что ли? Кончайте греться по пустякам! Я за свою журналистскую жизнь повидала всякого…
– Ну вот что, сударыня, – не на шутку рассердился Костя, – оставьте меня в покое! Идите лучше к Садырину. Ах, да. Вы там уже были. Ну тогда к Сметанихе, то бишь к бабке Сметаниной. Она прожила здесь всю жизнь, восстанавливала после войны колхоз и всякого, как вы говорите, повидала. Так что найдете с ней общий язык.
– Хорошо. И на том спасибо. Пойду к Сметанихе. Только руку надо перебинтовать. У вас есть бинт?
– Бинт? Откуда?
– А какая- нибудь чистая тряпочка?
– Слушайте, не беспокойтесь вы так! Я уж как- нибудь сам о себе позабочусь.
– И как же это? Ну, хорошо. Не хотите мочой, можно смазать подсолнечным маслом. Надеюсь, оно- то есть в хозяйстве?
– Не знаю. Может, и есть, – буркнул Костя.
– Сейчас мы посмотрим, – промурлыкала неугомонная целительница и начала обшаривать кухонную полку.
Встав на цыпочки и выгнувшись при этом так соблазнительно, что Костя невольно отвел глаза, она заглянула на самый верх.
– Ага, вот оно! Сейчас мы…
Она размотала полотенце, убрала платок и, смочив свой указательный палец маслом, осторожно провела им по Костиной ладони. И тут он впервые обратил внимание на ее руки.
