Из «Популярного путеводителя по планетам», 348-е издание 1525 г.:
«САРКОЙ: единственная планета звезды Фи Змееносца.
Постоянные характеристики
Диаметр: 15 360 километров
Масса: 1,40 массы Земли
Средняя продолжительность суток: 37 часов 12 минут (и т. д.)
Общие замечания
Саркой – влажная и пасмурная планета; так как ось ее вращения перпендикулярна плоскости орбиты, на Саркое нет смены времен года.
Поверхность Саркоя отличается отсутствием физиографических контрастов. Характерный для этой планеты ландшафт – степи: степь Хопмана, степь Горобундур, Большая Черная степь и другие. Обильная туземная флора позволяет печально известным саркойским токсикантам выщелачивать и дистиллировать свои знаменитые яды.
Обитатели планеты ведут в основном кочевой образ жизни, хотя некоторые племена, известные под общим наименованием «никтастолопов», живут в лесах. (Более подробные сведения о довольно-таки отталкивающих обычаях саркойцев см. в «Социологической энциклопедии» и в трактате «Сексуальные привычки саркойцев» Б. А. Эдгара.)
Пантеоном саркойцев правит Годогма, шагающий на колесах; в одной руке он держит цветок, в другой – плетку. Повсюду в степях Саркоя можно видеть высокие шесты с колесами наверху, установленные во славу Годогмы, неумолимого бога Судьбы, переступающего гигантскими ходулями на колесах через степные колеи жизни».
Из новостей, опубликованных в журнале «Ригелиана» в Авенте на Альфаноре:
«Страдах, Годоланд, Саркой: 12 июля
Как будто Кларис Эйдам следовало испепелить за то, что она соблазнила Вильяма, принца Уэльского!
Как будто Аббатрама Памифильского следовало утопить в духах за то, что он слишком благоухал!
Как будто дьякона Фитцбаха из Города Трясунов следовало принести в жертву за чрезмерное рвение!
Сегодня с Саркоя поступили известия о том, что мастер-токсикант Какарсис Азм приговорен к «сотрудничеству с гильдией» за продажу ядов.
Фактические обстоятельства дела, разумеется, не так просты, как может показаться на первый взгляд. Заказчик Азма не был рядовым убийцей – это был не кто иной, как Виоль Фалюш, один из «князей тьмы». Сущность правонарушения, однако, заключалась не в «заключении сделки с объявленным в галактический розыск преступником» и не в «разглашении секретов гильдии», а в «продаже со скидкой ядов, подлежащих сбыту только по твердо установленным ценам».
Итак, Какарсис Азм должен умереть.
Как он умрет? Как вы думаете?»
Чем дольше Алюсс-Ифигения путешествовала в компании Кёрта Герсена, тем больше она сомневалась в том, что понимает его. Настроения Герсена приводили ее в замешательство; его поступки вызывали у нее тревогу. Его умеренность, его стремление постоянно держаться в тени – чем они объяснялись? Замкнутостью в себе, склонностью к тягостным циничным размышлениям? Его безукоризненная вежливость – не скрывалось ли за этим камуфляжем нечто зловещее? Такие вопросы все чаще приходили ей в голову, несмотря на то, что она старалась их решительно подавлять.
Однажды – а именно 22 июля 1526 года – они сидели перед Большой Ротондой на Эспланаде в Авенте; Герсен пытался объяснить кажущиеся противоречия его характера: «На самом деле нет никакой тайны. С детства меня обучали выполнению определенной функции. Это все, что я знаю. Для того, чтобы оправдывать усилия, затраченные на мою подготовку, для того, чтобы моя жизнь имела смысл, я должен выполнять эту функцию. Вот и все».
Прошлое Герсена, в общих чертах, было уже известно Алюсс-Ифигении. Пять «князей тьмы», объединившись, совершили исторический пиратский набег на Монтплезант и уничтожили или поработили пять тысяч мужчин и женщин. Среди немногих оставшихся в живых были Рольф Герсен и его малолетний внук. Алюсс-Ифигения понимала, что такое переживание должно было отразиться на жизни любого человека. Тем не менее, ей самой пришлось испытать трагический ужас. «Я не изменилась, – серьезно говорила она Герсену. – Во мне не осталось ни ярости, ни ненависти».
«Ярость и ненависть ощущал мой дед, – почти безразлично отвечал Герсен. – Для меня ненависть – скорее абстрактное понятие».
Алюсс-Ифигения встревожилась еще больше: «Значит, ты просто действуешь, как автомат? Ты служишь инструментом чьей-то ненависти, у тебя нет своей воли, своего понимания вещей?»
Герсен усмехнулся: «Это не совсем так. Дед обучал меня – точнее, поручал другим меня обучать – и я ему за это благодарен. Без полученной подготовки меня давно уже не было бы в живых».
«Должно быть, он был ужасный человек, если ему удалось так исковеркать душу ребенка!»
«Он был человек, преданный своему делу, – возразил Герсен. – Он любил меня и допускал, что я разделяю преданность его делу. Я ее разделял и продолжаю разделять».
«Но что тебя ожидает в будущем? Неужели месть – это все, чего ты хочешь от жизни?»
«Месть? Нет, не думаю. У меня только одна жизнь, и я знаю, на что могу надеяться».
«Но почему не попытаться достичь тех же целей, обратившись в законные учреждения? Неужели нет никакого другого способа?»
«Никакие законные учреждения мне не помогут. Только МСБР1 иногда оказывает мне содействие, но в целом они тоже недостаточно эффективны».
«Почему не привлечь к существующим проблемам внимание народов планет Кортежа и других важнейших миров? Ты достаточно энергичный человек, у тебя более чем достаточно денег. Разве это не лучше, чем убивать людей собственными руками?»
Герсен не мог выдвинуть рациональных возражений. «У меня нет способностей, необходимых для общественной деятельности, – говорил он. – У меня что-то получается только тогда, когда я работаю один».
«Но ты мог бы научиться!»
Герсен качал головой: «Как только я начинаю заниматься прениями и разглагольствованиями, я попадаю в западню – все, что я делаю, становится бесполезным».
Алюсс-Ифигения поднялась на ноги и подошла к балюстраде, глядя в простор Тавматургического океана. Герсен изучал ее безукоризненный профиль, ее гордую позу так, словно никогда раньше их не видел. «Скоро наступит время, когда мне придется с ней расстаться, и все непринужденное и приятное, свежее и не обремененное лишними сложностями снова исчезнет из моей жизни», – думал он. Легкий бриз шевелил ее яркие волосы; она наклонила голову и смотрела вниз, в синие воды, наблюдая за зыбучими отблесками и бесплотными переплетениями голубовато-белого света Ригеля. Герсен вздохнул, взял газету и угрюмо просмотрел страницу новостей.
«ПОГИБ КОСМОЛОГ!
Большой гиркан напал на группу туристов!»
