Часть 1. Большая шутка
Пролог
– Мне нужны эти часы, – сказал Филипп.
Он был худощав, светловолос и являлся одним из ведущих актеров сериала «Большой знак», который сейчас снимался на Би-Би-Си. Было 14 января 2028 года, самое начало съемок нового сезона. В перерыве между сценами Филипп, опираясь на свою трость вишневого цвета, подошел к кулерам в брейк-зоне и столкнулся с высоким осветителем Александром, жадно пившим из стаканчика. И подумал, что это знак. – А мой знакомый может заинтересоваться моим хронографом – нужна только убедительная легенда.
– У меня завтра полно дел.
– Я могу заплатить!
– Не нуждаюсь, – сказал Александр. Он говорил с небольшим манчестерским акцентом.
– Тогда я буду должен, и при случае…
– Едва ли этот случай настанет, – перебил Александр. – Если это все, то у меня и сейчас полно дел.
– Извините за беспокойство, – расстроенно кивнул Филипп.
– Что ты все время извиняешься, – с досадой произнес осветитель.
– Просто нужно торопиться, – попытался объяснить Филипп, – временный интерес к советским часам пройдет, и уже не получится совершить настолько выгодные сделки.
В этом году советские часы в хорошем состоянии и, главное, с индивидуальной историей действительно получили неожиданный ажиотаж среди любителей.
– Вижу, тебе советские часы не особенно интересны.
– Ну, – Филипп пожал плечами, – я не гонюсь за модой. И, без ложной скромности, разбираюсь в часах почти профессионально.
– Но я не хочу ничего сочинять, – осветитель повернулся и зашагал в сторону базы для хранения светового оборудования, что было довольно-таки невежливо.
– Постойте, наш продюсер Камилла – давняя знакомая моего отца, и… – Филипп прикинул, о чем с ней можно поговорить. На увеличение гонорара она явно не пойдет. – Я могу с ней поговорить.
Осветитель остановился.
– Судя по выговору, у вас есть какое-то театральное образование, – сымпровизировал Филипп. – Колледж, школа. Может, театральный кружок?
– Кружок тоже, да, – кивнул Александр.
Филипп приободрился, довольный своей догадливостью.
– И музыку, наверно, тоже преподавали?
– С какой целью интересуешься?
– Боссы хотят поменять заставку сериала, – стал объяснять Филипп, – вместо мелодии пустить песню, и сейчас ищут исполнителя. Я бы мог поговорить с Камиллой, и она бы устроила для вас прослушивание …
В его тонких чертах была легкая, почти неуловимая асимметрия, и если бы Александр никогда с этим не сталкивался, он бы даже ее не заметил. Но он сталкивался, и он заметил.
– Окей, что нужно сделать?
– Вам просто нужно сыграть русского, – сообщил Филипп, – который от нужды продает семейный раритет.
– А на самом деле? – уточнил осветитель.
– Это часы «Победа», я купил их у одного коллекционера.
– То есть это подлог?
– Вовсе нет, – возразил Филипп, – всего лишь хитрость. Эти часы не поддельные, они выпущены в 1951 году на Самарском заводе в лимитированной серии, весь вопрос лишь в провенансе. Они ведь действительно могли оказаться вашей семейной реликвией! Я прошу лишь немного приукрасить историю.
Александр сомневался – все равно это чем-то напоминало подлог.
– Мне очень нужны его часы, – признался Филипп, который мысленно уже называл эти часы своими.
– И что, у тебя нет ни одного доверенного человека?
– Что за вопрос? Есть, конечно, – с достоинством ответил Филипп, – я просто не хочу их беспокоить.
– Хм, – произнес осветитель.
Глава 1. Первая сделка
– Он хороший русский, я ручаюсь, – сказал Филипп.
Была январская суббота, начало шестого, и в лаунж-зоне отеля «Коринфия» в Вестминстере сервировали стол к послеобеденному чаепитию. Рядом с фарфоровым чайным сервизом с молочником на этажерке высились конноли, заварные булочки с маракуйей, сандвичи с копченым лососем и брауни с шоколадным кремом. Чуть поодаль стояли бокалы с шампанским.
– Ладно, – кивнул его однокашник Харвей, – поверю тебе на слово. – Он повернулся к Александру: – Вы действительно хороший русский?
– Вы даже не представляете, – усмехнулся он в ответ, – насколько я плохой русский. Однако часы отменные.
– Он мой коллега, – сказал Филипп, – тоже актер.
– Что-то я не слышу акцента.
– Во-первых, он умеет говорить без акцента, он же актер.
– Надо же, – Джеймс Харвей явно не поверил. Он был владельцем хронографа XVIII века, по поводу которого Филипп уже полгода пытался сторговаться. Лондонскую резиденцию Харвеи продали, так что Джеймс жил в Икторпе, а будучи в городе, останавливался обычно здесь. – А во-вторых?
– Я играю в пабном театре, – на чистом английском, разве что с легким манчестерским акцентом сказал Александр. Мог хотя бы попытаться изобразить жесткое «р», «т» или «в», с досадой подумал Филипп.
– А что за театр?
– «Плезант».
– Что-то не слышал.
– Он небольшой, на шестьдесят мест, – пояснил Александр, – в Айлингтоне неподалеку от Каледониан-роуд. Именно там шла пьеса «Король говорит», когда мать режиссера Тома Хупера пришла на представление, а потом рассказала о ней сыну. И он снял фильм.
– Не хожу в пабные театры, – признался Харвей.
– Как бы то ни было, часы первоклассные, – сказал Александр. Это были часы «Победа» калибра 2602, выпущенные в 1951 году, в честь советско-китайского договора о дружбе, и потому с китайскими иероглифами. Двойная экзотика. – Они достались мне от отца, а тому от деда. Однажды они даже защитили его от пули. Потом в мастерской починили, и они стали как новенькие – даже не скажешь, что на них была кровь.
– От пули на войне? – уточнил Харвей.
Филипп ощутил, как на лбу выступили капли пота. Это был вопрос с подвохом. Упомянул ли он, что часы выпущены в 51-м? Если нет, то пиши пропало.
– Нет, просто от шальной бандитской пули. Часы ведь выпущены в пятьдесят первом, после победы. К тому же моему деду на начало войны исполнилось только пять лет. Сражался мой прадед, и он всю войну прошел без всяких часов. Только под Берлином приобрел трофейные.
– Почему же вы их продаете?
– Жизнь в Лондоне дорогая, – кратко сказал Александр.
Харвей еще немного посомневался.
– Дайте рассмотреть.
Александр протянул ему советский хронограф с белым матовым циферблатом, кафедральными стрелками и раритетными иероглифами.
– Мечта любого коллекционера, – заметил Филипп. – Только посмотри на иероглифы!
– Ладно, по рукам, – после еще одной драматической паузы кивнул Харвей и вытащил свой хронограф. Это были часы работы мастера Хентона Брауна 1730 года с корпусом, украшенным высокорельефной чеканкой с изображением сцены «Семейство Дария перед Александром»1. Особенно Филиппа привлекали в них золоченый рельефный чеканный циферблат и стальные вороненые стрелки в стиле «таракан и кочерга». Они выпили шампанского, как бы скрепляя сделку.
Получив вожделенные часы и выйдя из «Коринфии», Филипп шумно выдохнул.
